Современная индийская новелла

Под улюлюканье толпы Кали бросился бежать, но несколько человек преградили ему дорогу. Он резко повернул и кинулся в ближайшую дверь. Хозяева дома, схватив детей, с криком выбежали вон. Как только дверь захлопнулась, Кали в изнеможении опустился на пол. Шум толпы доходил до него как бы издалека. Из ран сочилась кровь, голова кружилась.

Тут же нашлись охотники, которые разобрали черепичную крышу, ворвались в дом и открыли дверь. Человеческая лавина хлынула внутрь. Кали уже ничего не ощущал. Остервеневшие люди схватили его и вынесли на улицу. Они подбрасывали его, как мяч. Со стороны могло показаться, что это кумир толпы, которого почитатели решили качать.

Приехала полиция. Полицейские дубинками проложили себе путь сквозь толпу к Кали…

Две педели спустя рикша и «слепой» навестили Кали в больнице. Когда медсестра, которая привела их, ушла, Куппан наклонился и прошептал:

— Ты можешь вернуться домой. Люди тебя больше обижать не будут, они тебя не за того приняли. Теперь доктора сбрили твою бороду и на голове не оставили ни одного волоса. Ты знаешь об этом?

Потом заговорил «слепой»:

— Ты скоро поправишься. Но только не связывайся с детьми. Ну зачем они тебе нужны?

Из щелей между бинтами на них смотрели грустные глаза. Казалось, они говорили: «После того, что случилось, я, едва завидев малыша, буду бежать от него без оглядки, как от тигра».

Перевод Е. Калинниковой

ТАМИЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Ахилан

Костер любви

Первое августа 1942 года. Вечер.

По вечерам в Каллипатти особенно красиво. В поле работают крестьяне, они пашут и бросают в борозды семена. Легкий ветерок разносит смешанный запах земли и воды. Женщины набирают в маленьких каналах воду и с полными кувшинами — один на голове, другой на боку — не спеша возвращаются домой.

Вдоль дороги идут, задумавшись, Рангасами и Муругайан. На вид Рангасами привлекательнее своего спутника. Такие топкие черты лица, скорее, можно встретить у образованного горожанина. Кожа у него темно-коричневая — как высохшая земля на дороге, впитавшая и перемешавшая красные и желтые краски. Да и силой бог не обделил этого крестьянина, которого вспоила и вскормила земля. На нем светло-коричневая джибба^[71] из кхаддара и такое же вешти^[72].

Муругайан гораздо крупнее Рангасами. Одет так, как одеваются в Каллипатти те, кто побогаче. Через плечо перекинуто полотенце^[73], которое при порывах ветра развевается у него за спиной, как флаг. На бедрах — вешти, на плечах — джибба, да еще и полотенце. Вон всего сколько!

— Я вот чего никак не возьму в толк, Рангу. Неужели белые вот так просто уступят нам власть?

— Да, я тоже не очень-то понимаю. Подождем еще неделю, тогда, наверно, что-нибудь прояснится. Как бы то ни было, Махатма Ганди укажет нам путь, и мы завоюем себе свободу.

— Крестьяне волнуются. Ждут твоего слова, — сказал Муругайан.

— Моего слова? Да оно-то что значит? Все решает слово Ганди, — ответил Рангасами.

Поговорив еще немного, они расстались. Муругайан отправился на рисовое поле. За несколько дней он должен был успеть высадить всю рассаду. А как соберет урожай — будет выдавать замуж свою младшую сестру Ажахаммаль.

Родители Муругайана и Ажахаммаль умерли давно. Тогда к ним и перебралась бабушка, чьей дочерью была их мать.

Ажахаммаль расцвела рано. Она взрослее своих лет. Красивее своего имени^[74]. «Придется сначала ее свадьбу сыграть, а потом уж искать невесту себе», — говорил бывало Мурагайан. И когда он теперь думал о том, что выдает свою любимую сестру Ажахаммаль за своего лучшего друга Рангасами, его буквально распирало от гордости. Да и разве есть у них в деревне другая такая пара? Ведь Рангасами словно бы и рожден для того, чтобы быть мужем Ажахаммаль, а она — женой Рангасами.

Рангасами был на седьмом небе от счастья. Казалось, он не шел, а парил над каналом. О недавнем разговоре он уже и думать забыл. Родина, свобода, Махатма Ганди, белые угнетатели — все это отодвинулось куда-то далеко. Мыслями и сердцем, воображением и мечтами Рангасами был теперь возле мангового дерева у поворота, где на закате его должна ждать она, Ажахаммаль, сестра Муругайана.

Вот, думал он, сидит Ажахаммаль, прекрасная, словно рани^[75], на огромном камне у самого берега и, свесив вниз ноги, не уступающие стройностью пизанговой пальме, болтает ими в воде. Она надкусывает упавшие с дерева плоды и самые сочные откладывает для него, Рангасами. Но вот час встречи наступил. Она вскакивает, растерянно осматривается. «Где же он? Где же он?» — вопрошали гнев и любовь в страдающей душе Ажахаммаль. Ох, и попадет Рангасами, когда он объявится! Она уже придумывает как будет его отчитывать. Ажахаммаль смотрит на свое отражение в чистой, прозрачной как хрусталь воде и, не видя там, рядом, Рангасами, грустно вздыхает… Рангасами представил себе это и прибавил шагу.

Остановившись на мгновенье, он нагнулся к воде и ополоснул лицо. Сунул руку за платком, чтобы отереться, и замер. Неожиданная мысль мелькнула у него в голове. Он выпрямился и огляделся. До поворота оставалось совсем недалеко, и он уже хорошо видел манговое дерево. Оно стоит у самой воды, а берег усыпан цветами. Рангасами нарвал цветов и стянул букет платком. Затем бросил его в воду. Пусть эти цветы расскажут возлюбленной, что он спешит к ней. И утихнет бушующий в ее душе гнев, и расцветет на ее прекрасном лице улыбка, — но в тот момент, когда она подарит цветам эту улыбку, предназначавшуюся ему, Рангасами, перед ней внезапно предстанет он сам. Вот как это будет!

Рангасами даже рассердился на Муругайана — ведь это по его милости он потерял столько времени. Теперь ему и часа не удастся посидеть с Ажахаммаль под манговым деревом. «Пора идти, — скажет она ему. — Как, вы недовольны? Можете остаться, если хотите. А я еще не жена вам. Хватит целоваться — ведь в деревне скоро зажгут фонари». Оглянуться не успеешь, а ее уже и след простыл.

Рангасами посмотрел на манговое дерево. Солнечные лучи играли на его ветвях, на отливающих розовым цветом спелых плодах. Однако вся эта красота отнюдь не казалась Рангасами совершенной. Да и разве могут самые красивые манго хоть на мгновенье заменить его взору ланиты Ажахаммаль, юной царицы его сердца?

Вдруг крик о помощи ворвался в мир сладостных грез, в котором витал Рангасами, оглушил его, швырнул вниз, на землю. Кричала женщина. Кричала та, чья жизнь была ему дороже всего на свете.

— А-а-а!.. А-а!.. Помогите!

В голове у Рангасами помутилось. Не разбирая дороги, он ринулся вперед.

Подобно тигру, преследующему лань, гнался за Ажахаммаль мужчина с красными глазами и длинными усами, безобразный и свирепый, словно раджа-злодей из народной драмы.

С радостным криком бросилась Ажахаммаль к Рангасами и, обессиленная, упала к его ногам. Раздумывать было некогда, да Рангасами и не хотел терять времени. В мгновение ока враг был повержен, и град ударов обрушился на его лицо и голову. Наконец у Рангасами устали руки, он поднялся и пинком столкнул усача в канал.

Тот был так избит, что не мог даже стоять. Вода заливала ему лицо, и Рангасами пришлось вытащить его на берег. Когда он и Ажахаммаль повернулись, чтобы уйти, их остановил злобный голос пришедшего в себя негодяя:

— Тебе известно, кто я?

— Ты?! Бешеный пес! Кем бы ты там ни был, что с того? Только попробуй открыть еще раз рот, и я тут же справлю по тебе погребальный обряд.

— Оставь его! — попросила Ажахаммаль, пытаясь успокоить Рангасами. — Пойдем отсюда!

Они подошли к камню. Усевшись, Ажахаммаль сказала:

— Он из полиции. Здесь совсем недавно. Чем мне только не угрожал…

Рангасами сел рядом с Ажахаммаль. Вода в канале поднялась, и камень более чем наполовину ушел под воду. Места оказалось так мало, что Ажахаммаль и Рангасами сидели совсем близко, тесно прижавшись друг к другу.