Большой куш

алял дурака. Она попросила пристроить меня на лето кем-нибудь. Он ответил, что может только Крохой Енотом. Так что, в некотором смысле…

Он все равно мой отец, так ведь?

20

Белоснежка, о, Белоснежка, любовь моя. где ты была предыдущей ночью? в чьей постели спала? я знаю, ты невинна. ты будешь весталкой всегда, даже когда стадо самцов пройдется по твоей белой, по твоей нежной, по твоей в синих прожилках под матово-розово-пушисто-сладкой кожей груди.

да, мы разные. как насекомое и рыба или птица и подземный червь. мы представители разных миров. два разных вида. у нас разные системы координат. как у шмеля и хамелеона, к примеру. но что-то же есть у нас общего, раз я хочу спать с тобой. ты как запах весны на улице, пыльной от зимней грязи, которая уже высохла, но еще не смыта дождями. ты как сверло дантиста, ты где-то глубоко в моей глотке, ты крошишь мои зубы, дробишь мою эмаль, наполняешь мой рот слюной и вкусом гари. ты словно ад, поднявшийся из-под земли, чтобы спалить мою душу.

о, милая. я хочу взять тебя, я хочу воткнуть в тебя свою руку. хочу вывернуть тебя наизнанку, как кожаную перчатку. вывернуть твоим мягким мехом, твоим нежным ворсом, наружу. лежа на кровати, с Матушкой Енотихой в одной постели, я часто думаю о том, – да нет, я знаю, я уверен просто, – что вся твоя изнанка покрыта мхом мясистого ворса. звезда моя, те, кто нашел эту рифму для тебя, шутники и живописцы общественных туалетов, они и не понимали, как точны были. ибо у вас – тебя, моя пульсирующая страсть, моя Белоснежка, и звезды – есть то, что вас объединяет. свет. мягкий свет, излученный в галактику. пульсирующее мерцание. глубина утробы. мясо Горгоны. плоть Сатаны. лазейка во времени. путешествуя по твоему нутру, никогда не пойму, сколько веков прошло с тех пор, как я спустился с веревкой, фонарем и ножом в эти кривые пещеры. чавкающие полы, осыпающиеся от эрозии стены. твоя дыра. о, твоя дыра. с потолка твоих крыш опустятся, вереща, сомны летучих мышей. вдалеке будет капать вода, Белоснежка…

та самая вода, которая каплет из тебя, когда жадный юнец запускает руку в твои трусики, обжимая тебя на перевернутой лодке. она точит тебя. меня не обманешь: когда я наконец дорвусь до тебя и запущу туда руку, о! всю пятерню, ты вот-вот распалишься, и миллионы декалитров теплой мутноватой жидкости хлынут по тебе. навстречу мне, моему фонарю, веревке и ножу. крысы будут пищать, летучие мыши – биться, но жидкость прочистит тебя, и я погибну, чтобы разложиться в тебе под слоем твоей течки. перед тем как уснуть, я увижу оранжевый всполох прошедшего. где-то за поворотом слева – о, Белоснежка, я продам душу за твои бедра – я услышу крик еще одного несчастного, который рискнул. он умрет не как я, не как твой слуга и смиренный философ. умоляю тебя. дай мне соскользнуть в глубину твоих труб. дай ухватиться за жесткую складку между тобой и зловонным отверстием задницы. дай мне вцепиться в нее зубами, и так, на весу, пережить Ледниковый период, плейстоцен и Столетнюю войну.

о,