Венера туберкулеза

- Слушай, Ирэн, а людям ты веришь?

- Людям – да.

- А я вот что-то последнее время как-то нет.

Мы были знакомы с ней всего несколько часов, но беседа утром в полупустом «Макдональдсе» шла на весьма глубокие, душевные темы. Некоторых я знаю всю жизнь, но даже намека на откровенность между нами не возникало никогда. Ирэн была великолепной 24-ех летней стриптизершой со стройной фигурой, одета со вкусом, леопардовой расцветки топик и юбочка, смуглая кожа, черные прямые волосы до плеч и черные цыганские пронзительные глаза. Встреча произошла на транс-вечеринке посвященной празднику Хэллоуин в «Трансваль-парке», она танцевала как ведьма, а потом мы пошли гулять по Москве. Люди бежали на работу, девять утра, наша медленная прогулка не вписывалась в ритмы города. Место для чаепития в столь ранний час искать пришлось порядочно долго, но разговор для меня на тот момент был весьма важен. Я давно зашел в тупик, разочарование в жизни стало моим единственным спутником, и хотелось найти из всего этого дерьма выход.

- Настоящих людей, - сказала она, - большинство. Уроды, конечно, есть, но их мало.

Я этого не понимал. Для меня в то время уродами были практически все. В моей душе творился развал. Видеть вокруг себя только уродов – это самоубийство. Сила – это доверие. Ирэн взяла меня за руку.

- Я давно болею гепатитом С. Отзвуки героиновой молодости.

Такая откровенность была более чем приятна, от девушки разило жизненной силой. Чтобы я снова почувствовал утерянный вкус к жизни, несколько дней спустя у меня и вспыхнул туберкулез. Кхе, и на подушку из легких выплескивается кровавая каша. Бегу в ванную. Кхе, она льется из меня, внутри что-то булькает, хватаю вату, кручу в руках, а приткнуть то ее некуда. Кхе, в миг половина раковины заливается кровью, зачем-то начинаю вытирать ее ватой. Кхе, как будто блюешь легкими, так ведь и сдохнуть можно. Кхе, я ведь еще так молод, всего 25, я еще ничего не успел сделать, я не хочу умирать, не хочу. Кхе, когда же это кончится? Кхе, как? как это остановить? Кхе.

- Мама, вызывай скорую, это не проходит.

Через десять минут я испуганно лежал на кровати, кровохарканье прекратилось без помощи медицины, но осознание того, что просто так здесь не отделаешься, вселяло в меня глубочайшее беспокойство. Судьба в миг переставила меня на новые рельсы, и куда они приведут, я даже не представлял. Иммиграция внутреннего мира на необитаемую планету ждала меня впереди. Кардинальное изменение правил жизни.

- Вас надо госпитализировать в туберкулезный диспансер и как можно быстрее.

- На долго?

- Не знаю. Шесть месяцев – минимум. Некоторые лежат годами.

Перестройка инициируется как раз тогда, когда старые ценности заводят человека в тупик. Бог. Был период, когда Мельница употреблял ЛСД каждые выходные в течение полугода, с психикой произошли серьезные изменения, парень раздобыл через своего приятеля, молодого судебно-медицинского эксперта Сашу, фотографии трупов, пачка карточек неизменно лежала в его сумке и доставалась при любом удачном случае. Однажды на чьей-то хате Мельница украсил этими шедеврами всю кухню, чем весьма шокировал хозяйку, утром зашедшую туда в поисках глотка воды. Не редко он начинал показывать трупы случайному знакомому на вечеринке. Бывало, что это вызывало у собеседника бурную радость. Прошло время, с кислотой Мельница подзавязал, фотографии переместились из сумки в мусорную урну, однако, бесследно для судьбы такие поступки не проходят. В один из первых солнечных деньков весны, когда он спокойно шел по платформе Удельная, пронзительный отчаянный крик раздался прямо над его ухом, парень обернулся, электричка, как при замедленном просмотре, проезжала мимо, между поездом и пероном судорожно бултыхалась женщина, пытаясь схватиться хоть за что-нибудь. Тогда она была еще жива. В двух метрах от Мельницы. В двух секундах. Какая-то страшная, неумолимая сила тянет ее под землю.

- Света!

Тело скрывается, хруст, Мельница убегает. Искореженный труп. Труп. Труп. Эксперт Саша работал в железнодорожной милиции. Обратная сторона медали рано или поздно преподносится человеку впечатляющим сюрпризом. Получишь то, что несешь в мир. Всегда! И никаких аппеляций. Замкнутый круг. Мы наматывали круги об стойку бара на танц-поле клуба «Голодная утка» в поисках податливых самок уже несколько часов. Подвернувшиеся за это время варианты не приводили к взаимопониманию. Либо не хотели мы, либо не хотели нас. Желалось настоящего качества женщин, мудрых, сексуальных и интересных, и когда, наконец-то, завязался разговор именно с такими, я внутренне выл от восторга даже несмотря на то, что стукнуло уже четыре утра. Второе дыхание открылось у меня за столиком с двумя худенькими девчонками, лет 35 каждая.

- Вам хоть 30 есть? – слукавил я.

- Мне 41, - сказала Кристина, - но за твои слова я тебя обожаю.

- А я обожаю умных и опытных женщин. С ними просто безумно хорошо.

- А как иначе?…

- Малолетки вообще не катят. Они просто не вызывают во мне никаких желаний. Да, у них свежая кожа, сисечки стоят, но этого мне мало, необходим какой-то внутренний стержень, а этого у них нет. Они как пустышки. Женщина по настоящему расцветает после 30-ти.

- Кстати, насчет желаний, - бюст Кристины плотно облегал оранжевый топик,

- у меня тоже сисечки стоят. Но, мальчики, - она отхлебнула пиво из одноразового бокала, - сразу хочу вам сказать, что – нет.

Я понял ее сразу, это был тот редкий сорт женщин, с которыми ощущаешь психологическое взаимопонимание с полу слова, с такими я готов был говорить всю ночь напролет и получать удовольствие от того, что с ними можно просто быть самим собой. И именно таким я их устраивал. Мечта.

- Что – нет? - немного поиграю, и прикинусь дурачком.

- Ты прекрасно все усек, но я буду прямее. Вы такие же, как мы простые, поэтому вилять не буду. Если вы хотели нас развести, то ничего сегодня не выйдет. Мы здесь работаем. После этих слов мне захотелось ее еще больше прежнего.

- Ладно, конечно, продолжим тереть за жизнь. С вами обалденно, - я не врал, нам действительно улыбнулась удача, девки были высшего качества по всем параметрам.

- С вами тоже, - они, видимо, тоже были рады почувствовать себя самими собой, - Мы здесь работаем, но мы не проститутки.

Мы в очередной раз заглянули друг другу в глаза. Какая женщина!

- Простите за нескромный вопрос, - иронично вмешался Узбек, - чем же вы здесь занимаетесь?

- Мы – клофелинщицы. Я девять лет на зоне отмотала. Сейчас очень нужны деньги, а напряги начались большие, за последнюю неделю два раза палилась. Охранники уже пускать сюда не хотят. Мы им отстегиваем, чтобы успокоились. Дайте рублей 500 в долг, но в постель я за ловэ не лягу.

Клуб закрывался, бар был пуст, и ее подруга под наше улюлюкание сняла парик:

- А мне пофигу, я готова и за деньги, домой пустой я возвращаться не хочу.

Узбек поехал с ней, а я спустился в метро вместе с Кристиной.

- 500 рублей у меня нет. Есть сто. На, возьми.

- Спасибо. Мне ребенка кормить надо.

Мы двигались на пустом эскалаторе, пять минут назад я предпочел воздержаться от бурного секса ради этого малознакомого человека.

- А что ты со своим другом не поехал? Отдохнул бы.

- Да, ну. Меня такого рода отношения не устраивают. Уже не устраивают. К тому же, я обещал тебя оберегать и проводить до дома, но на большее не рассчитывай. Сразу хочу сказать, что – нет.

Кристина засмеялась. Мне стало приятно. Мы в очередной раз взглянули друг на друга. Ее глаза медленно стали надвигаться на мои, мое обоняние отчетливо уловило томный запах свежего алкоголя, на сердце потеплело, не успев ничего сообразить, я ответил лаской своих губ на непродолжительный, но очень чувственный поцелуй этой обаятельной женщины, и то, какими я увидел в тот момент ее глаза, какие ощущения дали ее губы, те пять секунд были намного грандиознее бурных ночей, берущих свое начало в самом центре Москвы.