Венера туберкулеза

Три в одном. Миссис ложь. Любым путем пробиться наверх. Поближе к власти. Близость к власти тубдиспансера считалась делом стремным, человека сразу подозревали в стукачестве. Уважение вызывала близость к смерти.

18. Поцелуй на дне

- Не опасно тебе в таком наряде здесь расхаживать?

Более чем полные формы ее были поверхностно упакованы в обтягивающий кожаный лифчик, талия перетянута шнуровкой, короткая юбка, настороженно-агрессивные глаза, пышное тело. На любителя. Она просто скучала где-то в области бара, вот я с ней и решил заговорить.

- Многообещающее начало. Продолжай.

- Впечатляет.

- 150 долларов за ночь.

Клуб «Голодная утка» на Кузнецком Мосту был наполнен проститутками, за битый час мои знакомства уже в третий раз натыкались на платный вариант любви; сногсшибательная атмосфера, которая с первой минуты ударяет посетителям в область паха, создавалась именно благодаря им. Латиноамериканские, зажигательные ритмы и танцующие прямо на стойке бара девочки в нарядах, скорее, раздевающих их горячие тела, нежели скрывающих, плыли вершиной айсберга реального притона в центре Москвы. Вход – 200 рублей. Неделю назад попасть сюда оказалась не судьба. На подходе нам построили глазки три малолетки, с ними мы и заговорили.

- Нашу подругу не пускают, не верят, что ей уже есть 18, а без нее мы никуда не пойдем. Мальчики, давайте поедем вместе в «Парк Авеню Диско».

- А нам то какой интерес с вами туда ехать?

- Вместе повеселимся.

- Мы сейчас можем сюда зайти и здесь повеселиться.

- А мы?… У нас денег нет…

- А вы нас повеселите?

- Да. Там есть интересные кабинки… Мы можем вам их показать.

Переговоры, инициированные молодыми тусовщицами, быстро завершились пониманием с обеих сторон, спустя пару часов все обязательства были выполнены, две девочки отдались первым встречным, которые заплатили за их входные билеты в самый, как гласила реклама, скандальный клуб столицы. Вскоре в предназначенных для интимных свиданий комнатках их сменили другие подобные пары, проституток здесь всю ночь навязчиво предлагала сутенерша по кличке Шура. После полуночи низменные страсти разжигать взялся концертмейстер шоу-программы.

- Я вызываю на сцену пять пар. Пять счастливых пар.

Долго дожидаться желающих не пришлось. По указанию кукловода с микрофоном девушки раздели парней, парни раздели девушек, парочки поцеловались, девочки встали на колени, сняли со своих молодых людей трусики и устроили их обвисшим от алкоголя морковкам оральный праздник. Весь зал улюлюкает и стонет.

- А теперь самый ответственный момент для пацанов, - вещал крутящийся между ними шоумен плоти, - пацаны вы или не пацаны? Покажите-ка нам вашу мужскую силу.

Девочки ложатся на сцену, раздвигают ноги, пацаны залазят на них, и начинается прилюдное совокупление. Порно-реальность. Минут десять пять пар под радостные аплодисменты толпы публично занимаются сексом. У кого-то жезл уже не стоит, ведущий высмеивает бедолагу, тот спускается в зал, остаются только герои.

- Давай, давай! Выеби ее по-полной!

Когда конкурс закончен и самый выносливый актер получает бокал пива бесплатно, то дела у Шуры, видимо, начинают идти много лучше, чем до сеанса сексуальной магии. 900 рублей – за час. В тех самых кабинках. Содом и Гоморра на улице Таганской. «Если вам уже есть 12 лет, - объявляют несколько раз в час по радио «Попаса», - приходите на вечерние дискотеки в «Парк Авеню Диско». В каждом продуктовом магазине покупателю предлагают купить презервативы. Среди ценностей современной цивилизации любовь вне постели не значится.

- Лида, - говорил я, подавив в себе все зачатки воспоминаний об искреннем бескорыстном чувстве, которое было отвергнуто этой строптивой и вертлявой, как пятилетняя девочка, симпотягой, - красивых, умных, обаятельных девчонок вокруг не так уж и мало. Их достаточно. Главнее всего этого – быть единственной. Я нисколько в тебе не разочаровался, ты все такая же обаятельная, такая же умная, такая же красивая. Дело в другом. Ты перестала быть для меня единственной…

Не дослушав меня, Лида бросила трубку. Мужчина весомо нищает, когда женщина перестает быть в его сердце единственной; украденные чувства – это украденное счастье, а в нашем мире, где все так ярко и разнообразно, не так и легко найти именно свою звезду, счастье которой будет переживаться мужчиной, как свое собственное. Когда потухаешь, дорога вперед исчезает, и ты остаешься стоять в глухом лесу с горячей надеждой, что судьба даст тебе еще один путь к любви, но чем дольше этого пути не появляется, тем болезненнее воспринимаешь утраты прошлых чувств. Пустота внутри требует заполнения. Человек должен чем-то жить. И тогда в ход идут суррогаты, которыми выкладывается шоссе в никуда. Ловишь любую случайность, чтобы убежать от своего одиночества. Мельница великолепно владел этим умением. Во время своего очередного трипа по московским клубешникам он сошелся с молодым арт-директором клуба «Матрица» по имени Влад. Тот был когда-то то ли циркачом-акробатом, то ли из этой же бодяги, только клоуном, а, судя по пидорским шуточками, которых нахватался от него Мельница, настоящим извращенецем оставался до сих пор. Под пиво и наркоту в мозг Влада был налит мутный сценарий перфоманс-шоу с топорами, кровью, девочками-медузами, бедуином и сюжетной линией, понятной только одному Мельнице. Директор с нездоровым восторгом сразу согласился предоставить площадку под это сомнительное выступление. Лично я всю эту режиссерскую хрень обдолбанного торчка слушать не смог, и, увильнув от дебатов, сразу дал положительную рецензию и выразил готовность участвовать в чем угодно. Мы сидели в баре «Лукоморье», воздуха нет, дыма полно, Мельница, как всегда обкурен, живописал театральную канву с любовью и грандиозностью минут двадцать. В качестве актеров подтянуты должны быть даже откровенно темные личности нашего района Вторник и Зеленый. Мне кажется, воровать они начали еще до школы, теперь судьба преподносила им возможность попробовать себя в роли перфомансеров. Возможность дерзко поглумиться в клубе меня радовала, и в один из зимних вечеров я после рабочего дня прибыл в «Матрицу» на Китай-городе. Заведение увидел впервые, промоутера Влада тоже, музыкантов, играющих мрачный индастриал опять таки до этого никогда не встречал. Плюс ко всему, оказалось, что приехал я не на репетицию, а на само выступление, с публикой, билетами и даже музыкальной критикой. Для кого-то концерт являлся серьезной вехой личностного развития и самопознания, меня распирало от ехидства, мы представляли собой пощечину профессионализму. В гриммерке ускоренно хлещем мерзкую девятку пива «Балтика», дури нет, конструируем новый сценарий на двоих и создаем хоть какие-нибудь костюмчики. Я плохо знаю мир индастриала Москвы, но было много значимых персон этого депрессивного круга. От них веяло смертью. Точняк – были инопланетяне из дуэта Fruits. Недавно видел о них журналистскую заметку в каком-то глянцевом издании. Дуэт «исполняет абсолютно психонавтическую программу с энергичной ритмикой и шкваловыми наплывами абстрактных мелодий». До выступления остаются минуты, из пяти музыкантов только один решился присовокупить наше шоу к своим звукам, нервяк глушится пойлом и пошлыми шутками. В подсобке находим строительный шлем с забралом из прозрачного пластика. Весь заляпан цементом. Подгон от строителей. Очень вписывается в концепцию звучания. Я раздеваюсь до трусов в горошек и рваной майки и напяливаю шлемак на чайник. Начинает играть наш ди-джей.

- Все, бля, поехали.

На сцене появляются роботы. Двое. Это – мы. Я хватаю в руки микрофон:

- Обрез у обкислоченных проституток!

Интригующая завязка. Потуги вспомнить что-либо еще из творческих наработок заканчиваются ничем, и я устремляюсь на танцпол, где пытаюсь изображать машину. В трусах в горошек и майке. Изредка бросаюсь на слушателей и рычу им в рожи. Сзади подкрадывается второй робот. В руке у него обозначается здоровенный нож с зазубринами. Замешательство охранника короткометражно, он подрывается в зал и пытается убрать Мельницу в подсобку, они быстро о чем-то переговаривают, и актер снова пускается за дело. Мельница начинает тыкать мне в спину острием лезвия, ища привязанный там пакетик с кровью, который уже давно отклеился, выпал и валяется где-то на сцене, но понять этого он сейчас не может, его раздражают промахи, и уколы становятся все навязчивее. Ебать, эта пьяная скотина так меня и порешит здесь на утеху толпе. Стремновато. Наконец, он осознает, в чем причина заминки, переносит нож к моему горлу и изображает резкий надрез сонной артерии. С пронзительным криком я наконец-то валюсь на бетонный пол. Все - занавес. Быстро одеваемся и сваливаем домой. Творческий дебют можно считать состоявшимся. Влад уехал на гастроли в Азию, он оказался акробатом, а в «Матрицу» нас больше не приглашали. Подобное безумие продолжалось годы, менялись лишь квартиры, клубы и районы. Контролируемая потеря рассудка освобождала меня от тяжких дум, которые особо жестко преследуют беглеца в моменты возвращения в реальность, выглядящую с каждым разом все отвратительнее.