Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды

Перед ними стояли две рюмки с коньяком.

— Господин Куфальт — господин Брёдхен, — представил Фреезе.

Куфальт поклонился, а Брёдхен только кивнул, кивнул подчеркнуто небрежно. Он пристально смотрел на Куфальта. Куфальт снова взглянул на него.

— Вам лучше бы встать возле печки, — ласково произнес Фреезе. — Вы наверняка снова продрогли. Сколько у вас сегодня?

— Двое, — ответил Куфальт.

— Двое, — вздохнул Фреезе. — Пять с половиной марок. Ведь на это не разживешься, верно?

— Отчего же, — настороженно ответил Куфальт.

Тощий с животиком ничего не сказал, он только смотрел на Куфальта.

— Где же вы сегодня были? — с интересом спросил Фреезе, но Куфальт уже понял, что интерес этот был притворным.

— На севере, — коротко бросил он.

— Как на севере? — переспросил Фреезе. — Где кожевенные фабрики? Фабрикштрассе? Веберштрассе? Линзингенштрассе? Тёпферштрассе? Тальштрассе?

Будто защищаясь, долговязый дернулся, но остался сидеть на месте.

— Да, — произнес Куфальт.

Было ясно, что надвигалась беда. Но ясно было и то, что как бы там ни было, но спускать этот необычный допрос было нельзя, на всякий случай нужно было подстраховаться.

— А кстати, господин Фреезе, зачем вы спрашиваете? — осведомился он и взглянул на господина Фреезе.

Тот снова уставился на него своими красными рыбьими глазками. В уголке рта показался язык, облизал губы — наверное, подумал о Трене — и снова исчез.

Фреезе ничего не ответил, а вместо него неожиданно раздалась торопливая злая скороговорка тощего:

— Светлый резиновый плащ — соответствует! Очки в темной роговой оправе — соответствует! Мучнистого цвета лицо — соответствует! Серая фетровая шляпа не соответствует, но наверняка у него есть дома зеленая. Мы поищем ее.

«Легавый! Как же я сразу не заметил, идиот! — с ужасом подумал Куфальт. — Но ведь у Любекских ворот на мне не было резинового плаща!»

Он чувствует — и страшно злится на себя за это, — что краснеет и снова бледнеет. Неожиданно у него подкашиваются ноги, и он вынужден прислониться к печи.

Те, двое, неотступно следят за ним. Он пытается улыбнуться — не получается. Он хочет что-то сказать — и не может. У него вдруг пересохло во рту.

— Инспектор Брёдхен, — наконец произносит тощий, поскольку спектакль несколько затянулся. — Из уважения к моему другу Фреезе я веду дело без шума.

Он глубокомысленно смотрит на коньячную рюмку.

— Итак, когда вы занимались подпиской на Тёпферштрассе?

Куфальт хочет ответить, Брёдхен делает ему знак рукой.

— Кстати, для проформы я хотел бы обратить ваше внимание на то, что ваши показания могут быть обращены против вас же. Можете не давать показания. — Он недовольно прерывает себя. — Но вы ведь в курсе. Вы привлекались.

— Да, — отвечает Куфальт.

— Сколько?

— Пять лет тюрьмы.

Тот кивает, наверняка он все это давным-давно знает.

— За что?

— Растрата.

— Где отбывали?

— Здесь, в городе.

Тощий с животиком снова кивает и уже спокойнее продолжает:

— Итак, вы в курсе. Думаю, вы не будете создавать нам ненужных трудностей. Вот вас и замели, Куфальт…

— То есть как? — возбужденно спрашивает Куфальт. — Я вообще ничего не понимаю. Я все отрицаю.

Полицейский кивает, многозначительно смотрит на Фреезе, глаза которого сверкают от восторга:

— Видишь, он в курсе! С самого начала все отрицает! А на Тёпферштрассе вы собирали подписку? Кстати, вы это уже признали.

— Я еще раз это признаю, — отвечает сбитый с толку Куфальт. (Что он привязался с этой дурацкой Тёпферштрассе?)

— Так, значит, вы это признаете. Отлично. А у фрау Цвитуш вы там тоже были?

Куфальт задумывается. Эти двое настороже. Вероятно, вопрос важный. Значит, что-то случилось на Тёпферштрассе, хотя он ни сном ни духом не ведает что.

— Я вам так сразу сказать не могу, — осторожно объясняет он. — Каждый день я обхожу тридцать — сорок квартир. Всех фамилий не упомнишь.

— Значит, вы отрицаете, что были у фрау Цвитуш?

— Я этого не сказал. Я сказал, что не знаю. Мне сперва нужно увидеть дом. И дверь на этаже. А может быть, и саму женщину.

— Дом номер девяносто семь, — произносит господин Брёдхен.

— Понятия не имею, я не смотрю на номера.

На какое-то время воцаряется молчание.

— А что случилось с фрау Цвитуш? — спрашивает Куфальт. Ему кажется, что он задал очень хороший вопрос.

Но ему не отвечают, вместо ответа тощий спрашивает:

— У вас есть зеленая фетровая шляпа?

— Нет, — отвечает Куфальт.

— А какая у вас есть еще шляпа?

— Черный котелок и светло-голубая фетровая шляпа.

— Голубое и зеленое легко спутать, — поясняет господин Брёдхен. — На всякий случай лучше мне сначала пойти с Куфальтом к нему на квартиру и осмотреть его гардероб.

— Пока я господин Куфальт, — протестует Куфальт.

— Да бросьте вы, приятель, — спокойно произносит инспектор. — Ну, мы пошли, Фреезе. Большое спасибо.

— Допей свой коньяк, Брёдхен, — произносит Фреезе. — И ты, Куфальт, выпей рюмку. Для храбрости.

Они выходят. Куфальт впереди, Брёдхен за ним. Фройляйн Утнемер провожает их испуганным участливым взглядом. А господин Крафт с головой уходит в чтение своего гроссбуха и даже не отвечает, когда Куфальт весело произносит: «Всего хорошего».

Да, ему весело: он готов поспорить, что полицейские на сей раз сядут в лужу.

У дверей «Вестника» господин Брёдхен, задумавшись, останавливается.

— Вам не следует идти рядом со мной, господин Куфальт, — наконец произносит он. — Фреезе сказал, что вы помолвлены. Я пойду за вами следом. Но если вы попытаетесь…

— Будете стрелять! — договаривает Куфальт. — Я знаю. Бежать не собираюсь. Вы бы мне лучше сказали, что случилось с фрау Цвитуш, господин инспектор.

— Ведите меня к себе домой, — командует тот.

— Ладно, — отвечает Куфальт и трогается в путь.

На лестнице они снова объединяются. У Брёдхена испортилось настроение, потому что Куфальт шел без фокусов.

— Зарабатываете две марки пятьдесят в день, а живете прилично.

— Зарабатывал и побольше, — объявил Куфальт. — Двести сорок марок в неделю.

— Об этом мне Фреезе ничего не сказал, — недовольно заметил Брёдхен.

— Есть свидетели, господин инспектор. Об этом вам нужно спросить господина Крафта, — радостно подхватил Куфальт. — Все записано в его толстых книгах. И квитанции тоже есть.

Он включил свет в комнате.

— А теперь деньги кончились? — спросил полицейский.

— Почему? — удивился Куфальт. — Кто вам сказал эту ерунду? У меня на книжке тысяча сто тридцать семь марок.

— Вот как, — произносит тот, раздражаясь еще больше. — Об этом мы еще поговорим. Откройте-ка для начала шкаф.

— Он открыт, господин инспектор, — вежливо произнес Куфальт.

— Дорогие у вас вещички, — сказал инспектор. — Все купили на зарплату?

— Вещи мне прислал свояк. И на это тоже есть свидетели, господин инспектор.

— Так! Наденьте-ка эту шляпу, — торжествуя, воскликнул инспектор. — У нее точно зеленоватый цвет. Это-то вы должны признать, господин Куфальт.

— По-моему, серо-голубой, — решает Куфальт, стоя перед зеркалом.

— Бросьте, она зеленая! И совершенно бессмысленно все отрицать. Покажите-ка свою сберкнижку.

Куфальт достает ее из закрытого ящика письменного стола.

— Со второго января вы ничего не вносили? Сколько у вас наличными?

Куфальт роется в карманах.

— Сорок шесть марок.

— А где еще триста марок? — спрашивает чиновник.

— Какие триста марок?

— Которые вы взяли у Цвитуш из комода. Да не притворяйтесь, Куфальт, это совершенно бессмысленно. Сегодня вечером я сделаю в вашей квартире обыск. Даже если вы их успели припрятать, все равно я найду их.

Куфальт воспрянул духом. Сердце его забилось легко и радостно.

— Значит, у фрау Цвитуш украли три сотни из комода? Ну, господин инспектор, тогда нам проще всего пойти к ней. И она вам подтвердит, что это был не я.