Книга о Боге

Меня дважды приглашали почетным гостем на проходившие в Западной Европе всемирные конгрессы, кроме того, я посетил Советский Союз по официальному приглашению Союза советских писателей и каждый раз на обратном пути заезжал в Париж и проводил с дочерьми летние каникулы. Когда имелось официальное приглашение, то японское правительство, несмотря на трудности с валютой, разрешало обмен иен на доллары и вывоз за границу суммы, необходимой для оплаты проживания и транспортных расходов, так что при определенной экономии можно было провести за границей довольно долгое время. Японское лето — самый неблагоприятный период для астматиков, а вот во Франции у меня не было ни одного приступа, я совершенно выздоровел и забыл, что такое астма.

Впервые я заехал в Париж, возвращаясь из Западной Германии, из Франкфурта, это было ранним летом, младшая дочь училась во Франции уже второй год. Учитывая определенные трудности с переводом денег, я собирался предложить ей как можно быстрее вернуться домой. Даже если и удавалось купить на токийском черном рынке некоторое количество долларов (что само по себе было очень и очень непросто), передать их можно было только с оказией, а в те годы мало кто из японцев ездил во Францию. Однажды, когда ко мне пришел сын моего знакомого американского писателя, приехавший в Японию на стажировку, я решился обратиться к нему с просьбой о помощи. «Нельзя ли, — спросил его я, — сделать так, чтобы я оплатил в иенах ваше пребывание в Японии, а вы бы попросили родителей выслать из Америки соответствующую сумму в долларах моим дочерям в Париж?» Он сразу же согласился, сказав, что это замечательная идея, но когда дошло до дела, оказалось, что это невозможно. Примерно тогда же я узнал из газет о том, сколь успешно осуществляется экспорт в страны Западной Европы приправы адзи-но мото [49] и, вспомнив, что мой однокашник по Первому лицею является директором фирмы, занимающейся этим, тут же позвонил ему и попросил совета относительно пересылки денег. Он охотно согласился навести справки, но, связавшись со мной через некоторое время, сообщил, что, к его величайшему сожалению, сделать ничего нельзя, так как начальство проявляет в этом вопросе большую строгость. В экстренных случаях я как-то выкручивался, прибегая к помощи либо своих старых парижских друзей, либо директора издательства, которое публиковало мои произведения, но не мог же я обременять их своими просьбами бесконечно…

Однако, встретившись после долгого перерыва с дочерьми в Париже, я так и не смог поделиться с ними мыслями, которые в последнее время неотступно сверлили мне голову. Их лица светились такой надеждой, они с таким энтузиазмом рассказывали мне о своих занятиях, что я просто не решился… И это при том, что обе жили более чем скромно, скромнее даже студенток токийских университетов.

Остановился я тогда в гостинице французского ПЕН-клуба. Она находилась в 16-м департаменте, в весьма респектабельном, тихом и очень удобно расположенном квартале, мне бесплатно предоставили первоклассную комнату с ежедневным завтраком. Обосновавшись там, я начал свою парижскую жизнь. Рядом находилось отделение банка «Лионский кредит», и я каждый день заходил туда и понемногу менял имеющиеся у меня жалкие доллары на франки: следя за колебаниями валютного курса, я нарочно выбирал дни, когда франк дешевел, и менял позорно маленькие суммы в один или два доллара. Когда я пришел в банк в третий раз, произошло такое, что и во сне не может присниться…

Теперь-то я понимаю — это великий Бог протянул мне руку помощи, и не устаю благодарить его…

В тот день Рэйко зашла за мной в гостиницу, мы должны были, заглянув по дороге в банк, встретиться с Фумико, чтобы вместе идти к японскому генеральному консулу.

Служащая банка, которая меняла доллары на франки, взглянув на протянутые мною два доллара, попросила:

— Подождите минуту, — и удалилась.

Вернувшись, она сказала:

— Директор нашего отделения хочет вас видеть, пройдемте, — и почти насильно повлекла меня в служебные помещения. Удивленная дочь последовала за нами.

Нас привели в тихую приемную. К нам вышел директор, господин лет пятидесяти. Мы обменялись рукопожатием, после чего он попросил нас сесть и начал говорить. Сначала я подумал, что неправильно его понял, настолько неправдоподобно было то, что он сказал. Растерявшись, я молча смотрел на него. Тогда директор, медленно выговаривая слова, изложил суть дела еще раз.

Оказалось, что, прочтя два моих романа, он пришел в восторг и стал моим тайным почитателем, увидев же меня среди клиентов своего банка, счел это большой честью для себя. Возможно, все, что он говорил, было только искусной лестью, пусть так, главное было не в этом — он предложил мне завести в их банке чековую книжку! Смысл его слов дошел до меня далеко не сразу, я думал, что меня разыгрывают. Он заявил, что банк гарантирует выплату любой суммы в пределах миллиона франков, и, очевидно, ждал, что я отвечу ему какой-нибудь милой шуткой, но я, будучи человеком грубым и прямолинейным, а к тому же еще и лишенным чувства юмора, принялся с излишней, быть может, въедливостью и педантичностью объяснять, что сложившаяся в настоящее время на валютном рынке в Японии обстановка не позволяет мне вложить в банк сумму, способную обеспечивать чеки.

Директор выслушал меня молча, потом снова заговорил, старательно подбирая слова. Он сказал, что ему хорошо известно, какие трудности переживает в настоящее время японский валютный рынок, точно так же, как известны и все прочие обстоятельства, о которых я ему рассказал. Но поскольку Япония, перестав бряцать оружием, стала проводить политику мира, то наверняка в ближайшем будущем ей удастся, реализовав все свои экономические ресурсы, добиться и улучшения ситуации на валютном рынке, а как только это произойдет, японцы смогут свободно переводить деньги за границу. А до тех пор он готов обеспечивать мне условия для беспрепятственного и полноценного освоения французской культуры. Только эта мысль и заставила его сделать мне подобное предложение. В мое отсутствие чековой книжкой будут пользоваться мои дочери. Сама чековая книжка уже готова. О сумме основного вклада я могу не беспокоиться, к тому же издательство теперь получит возможность переводить на мой счет причитающиеся мне гонорары. Все необходимые бумаги уже подготовлены, мне достаточно поставить на них свою подпись, после чего я сразу же смогу пользоваться чековой книжкой. Иными словами, уже сегодня я стану богачом, имеющим на счете миллион франков.

Мне казалось, что я во власти какого-то наваждения. Пока я колебался, не решаясь поверить тому, что мне говорят, директор, улыбаясь, сказал:

— Дать вам день на размышления? Есть некоторые пункты, которые требуют особого внимания, поэтому ознакомьтесь с бумагами не торопясь, а я буду ждать вас здесь завтра в первой половине дня. Тогда мы и заключим официальный договор. Если вы с чем-то не согласны, вы можете просто вернуть бумаги. — Затем он передал мне чековую книжку, обменялся с нами сердечным рукопожатием, сказал: — Что ж, до завтра, — и проводил нас до двери.

Вместе с присоединившейся к нам по дороге Фумико мы отправились в японское консульство, где встретились с генеральным консулом. Сначала я поблагодарил его за заботу, потом мы стали беседовать на разные темы, и между прочим, отчасти желая удостовериться, а не стал ли я действительно жертвой наваждения, я рассказал ему о своем разговоре с директором отделения банка. Консул не удержался от удивленного восклицания:

— Неужели это правда? Такое возможно только во Франции, где привыкли уважать культуру! Мне рассказывали, что такую чековую книжку очень хотел получить глава парижского отделения Японского телеграфного агентства. Он положил на свой счет основательную сумму и полгода тому назад подал в банк соответствующее заявление. Так вот, он до сих пор не получил разрешения, они выясняют всю его подноготную. А ваш директор поставил на вас миллион франков! Правда, на счет будут поступать ваши многочисленные гонорары, так что ему нечего беспокоиться, и все же…