В ногу!

Следующими и несколько более компетентными слушателями Андерсона явились его знакомые по группе «Чикагский ренессанс». Делл с большим интересом отнесся к обоим романам Андерсона, объявив его писателем с огромным творческим потенциалом. Еще более замечательной для Андерсона была похвала Теодора Драйзера, к этому времени уже известного прозаика, который иногда заглядывал на литературные вечера в доме Делла и, вероятно, именно там познакомился с обеими рукописями.

Решив поддержать писательскую карьеру Андерсона, Делл с энтузиазмом принялся хлопотать о публикации «Сына Уинди Макферсона» и «В ногу!»; не найдя понимания среди американских издателей, он отправил первую рукопись в Англию, в издательство Джона Лейна.

Попытка оказалась удачной: роман был принят к печати и в 1916 г. вышел небольшим тиражом в Англии и США. Кроме того, по договору с Андерсоном, издательство получало право на публикацию трех его последующих книг.

Второй книгой, опубликованной Лейном, оказался роман «В ногу!», присланный писателем и принятый, скорее всего, благодаря Драйзеру, который незадолго до этого рекомендовал книгу издателю. Роман вышел в сентябре 1917 г. тиражом 2500 экземпляров; из-за того, что «Сын Уинди Макферсона» плохо расходился в Англии, Лейн решил публиковать книгу только в США. К некоторому разочарованию американской публики, несмотря на «армейское» название, роман Андерсона с войной никак не был связан, в отличие от большинства появившихся в том году произведений.

Книга, самая странная из всех, написанных Андерсоном, рассказывала о необычном общественном движении, основанном на регулярных демонстративных маршах отрядов фабричных рабочих. Создателем движения являлся герой романа, Красавчик Мак-Грегор, выходец из одного из шахтерских поселков угольного района Пенсильвании. Питая отвращение к убогой и беспорядочной жизни своего поселка, Мак-Грегор перебирается в Чикаго, где, видя все ту же бессмысленно-тягостную жизнь, организует рабочих в ежедневно марширующие группы с целью освободить их от подавляющей волю рутины и помочь им, и в их лице всей отверженной части человечества, познать гармонию существования, почувствовать свою мощь и силу.

До навязчивости усердно подчеркивая уродство, исковерканность, дисгармонию жизни Угольной Бухты, где вырос Мак-Грегор, Андерсон наделяет своего героя неистовой ненавистью к своим безалаберным и бестолковым, как ему кажется, согражданам: «Если бы я мог собрать этих людей в одну армию, то повел бы их к реке и загнал бы всех в воду! — размышляет рыжеволосый великан. — (…) А сам стоял бы и смотрел, как весь Город барахтается и тонет в мутных водах реки, и меня это нисколько не тронуло бы, точно на моих глазах тонула бы куча паршивых котят!» [156]. Ненависть, пишет Андерсон, является сильным оружием, таким же «сильным импульсом, толкающим человека вперед, как любовь и надежда» [157]. Мак-Грегор умеет ненавидеть, и, ненавидя, он полон сознания собственной силы. Характерно описание, которое Андерсон дает своему герою, явившемуся из Угольной Бухты в Чикаго: «Мак-Грегор не знал страха. Он не встретил еще властелина над собой и с презрением смотрел на людей. (…) Уже в самой его фигуре скрывалась возможность чего-то неожиданного, словно из самых недр его души должен был изойти сильный удар или взрыв и всколыхнуть общую расхлябанность и слабость» [158].

Эта характеристика, при всей своей наивности, отчетливо заявляет о герое-сверхчеловеке, воплощении чистой силы, демонстративном и грубом. Размышляя о возможных литературных источниках, повлиявших на создание подобного персонажа, можно было бы вспомнить имя Томаса Карлейля с его теорией избранных, которым надлежит править миром; по свидетельству биографов, Андерсон читал Карлейля в начале 1900-х гг. и отзывался о нем весьма благожелательно. Возможно также, Андерсон попал под воздействие образов Джека Лондона, писателя чрезвычайно популярного в Америке 1900-х гг., завоевавшего себе славу изображением атлетического героя с «крепкой закваской», победителя, возвышающегося над толпой и уверенно прокладывающего себе дорогу через любые препятствия. Это сходство было с неудовлетворением подмечено некоторыми читавшими роман современниками писателя. Фрэнсис Хекетт, знакомый Андерсона по «Чикагскому ренессансу», в рецензии, вышедшей сразу же после публикации романа, писал: «Мне кажется, неудача его книги в том, что автор сделал ее героем некую первобытную фигуру, образом которой он совершенно ослеплен. В романе, без сомнения, присутствует значительный элемент „пещерной“ чуши, которая сыграла такую большую роль в романтизации Джека Лондона. (…) Успех Джека Лондона свидетельствует о том, что (…) нужно воспроизвести этакого простецкого Геркулеса, который неуклонно разделывается со своими врагами, чтобы только удовлетворить современную страсть к героепочитанию» [159].Другой рецензент, Дж. Донлин, назвал «В ногу!» «неприкрытым и каким-то лихорадочным воспеванием силы». «Сила (…) оказывает на Herd (Андерсона. — Е. С.) воздействие магическое, патологическое — иначе мне не выразить это. Его герой — берсеркер с большим кулаком, чей самый весомый аргумент — всегда удар» [160].

При всей возможности литературного влияния думается, однако, что в создании своего героя Андерсон в основном опирался не на предшествующий и современный ему литературный материал. Фигура Мак-Грегора рождалась в первую очередь из необходимости разорвать замкнутый круг привычного существования, необходимости, стоявшей перед самим автором романа, и для такого рывка был нужен титан. Андерсон создавал своего несокрушимого героя, концентрируя в нем всю энергию собственного духа, протестующего, жаждущего другой доли.

Роман полон лихорадочной агрессии, отражающей слепую ярость перед бессмысленной хаотичностью — бременем, которое накладывает на человека современная действительность. Тему освобождения от этой действительности и обретения осмысленной, подлинной жизни Андерсон в своей книге раскрывает на двух уровнях. Первый, индивидуально-бытовой, — это история парикмахера Фрэнка Тэрнера, оставившего свою жену и четверых детей ради беспрепятственного удовлетворения завладевшей им страсти к изготовлению скрипок. Тэрнер, которого Мак-Грегор встречает в Чикаго, рассказывает ему свою историю, которую Андерсон мог бы в точности повторить от своего лица: «Я ничего не мог поделать с собой. Я ушел, потому что должен был уйти. Я вовсе не оправдываюсь, а только рассказываю вам, как это произошло. Во всей моей жизни с этой женщиной и моими детьми было нечто до того беспорядочное и невыносимо бессмысленное, что оно непременно затопило бы меня. А между тем мне хотелось жить нормальной жизнью и работать над тем, что меня интересует. Я не мог, как ни старался, бросить мои скрипки. Боже, сколько сил я положил, как я старался обмануть самого себя, называя эту страсть дурацкой манией!» [161]. Тэрнер осуществляет свою мечту, уединяясь в собственном мире, находя в нем счастливую гармоническую завершенность. Он будто живет в своей раковине, тихо и незаметно, добившись желаемого и не пытаясь взаимодействовать с окружающей средой, не стараясь каким-то образом на нее повлиять. Его одинокая жизнь отягощена виной и болезненно искажена; тем не менее она, по мысли Андерсона, в какой-то приблизительной степени состоялась.

Второй уровень, связанный с уходом и борьбой самого Мак-Грегора, придает теме более масштабное звучание. Покидая родной поселок, отказываясь разделить судьбу своих сограждан, Мак-Грегор ищет чего-то большего, чем собственная свобода и возможность полной самореализации. Пройдя несколько стадий в своем внутреннем отношении к Угольной Бухте, ко всей затерянной в хаосе нищеты и убожества человеческой массе, Мак-Грегор приходит к необходимости упорядочить и привести к осмысленности не только собственное существование, но и существование всего человечества, — при этом, как истинный сверхчеловек, сохраняя к нему в глубине души долю неизбежного презрения. Следуя этой цели, он создает движение, в результате которого «люди перестанут быть отдельными индивидуумами» и «превратятся в единую могущественную массу, перед которой ничто не устоит» [162].