Танские новеллы

— Это У-шуан, — сказал он Сянь-кэ, — сегодня она умерла, но под сердцем еще тепло. Завтра она оживет, дайте ей лекарство и храните все втайне.

Сянь-кэ внес У-шуан в комнату и всю ночь сидел рядом с ней. На рассвете тело ее стало теплеть, затем появилось дыхание. Увидев Сянь-кэ, У-шуан зарыдала и упала в обморок. Весь день он приводил ее в сознание, наконец к ночи она пришла в себя.

Явился Гу и сказал:

— Отпустите со мной вашего Сай Хуна, чтобы вырыть яму за домом.

Когда была вырыта глубокая яма, Гу отрубил мечом голову слуги и бросил ее в яму. Сянь-кэ пришел в ужас, но Гу сказал ему:

— Не пугайтесь. Сегодня я отблагодарю вас за ваши милости. Я слышал, что даосы на горе Мао обладают чудесным лекарством; тот, кто примет его, немедленно умрет, но через три дня оживет. Я послал человека за этим лекарством и получил одну пилюлю. Вчера я приказал Цай-пинь переодеться дворцовым курьером и поднести эту пилюлю У-шуан, чтобы она покончила с собой как участница мятежа. После этого я пришел в помещение, где лежало тело умершей и, выдав себя за родственника, выкупил труп У-шуан за триста свитков шелка. Всю дорогу сюда я щедро одаривал всех, чтобы пресечь распространение слухов, могущих раскрыть вашу тайну. Гонца, ездившего на гору Мао, и носильщиков я убил на пустыре за городом. Самого себя я тоже прикончу ради вас, сударь. Вам же здесь оставаться нельзя. За воротами вас ждут десять носильщиков, при них пять лошадей и двести тюков шелка. В пятую стражу возьмите У-шуан и уезжайте. Перемените свою фамилию, имя и скройтесь, чтобы избежать беды.

Сказав это, Гу выхватил меч. Сянь-кэ бросился к нему, но голова Гу уже покатилась по земле. Сянь-кэ зарыл труп в ту же яму, где лежало тело Сай Хуна.

Еще не рассвело, как Сянь-кэ уехал вместе с У-шуан. Миновав ущелья провинции Сычуань, они добрались до Чжугуна и поселились там.

Убедившись, что в столичном округе эта история предана забвению, Сянь-кэ решил вернуться в Сяндэн и заняться там каким-нибудь ремеслом. Он прожил с У-шуан до глубокой старости и имел много сыновей и дочерей.

Да! В человеческой жизни много бывает встреч после разлуки, но такие, как эта, редки! Можно сказать, что подобное не повторялось ни в древности, ни в наши дни.

Во время мятежа У-шуан потеряла родителей, знатность — словом, все; тем не менее Ван Сянь-кэ питал к ней такую сильную любовь, что даже смерть не смогла отнять ее у него.

Наконец он встретился с Гу, который чудом помог ему осуществить заветное желание, хотя из-за этого без вины погибли более десяти человек. После долгих невзгод, скрываясь от властей, Ван Сянь-кэ и У-шуан все же пробрались на родину и прожили там пятьдесят лет вместе как муж и жена. Ну, не удивительно ли все это?

ЯН ЦЗЮЙ-ЮАНЬ

ИСТОРИЯ ХУН СЯНЬ

Хун Сянь была служанкой лучжоуского губернатора Се Суна. Прекрасная музыкантша, воспитанная на классических канонах и династийных историях, она выполняла многие поручения Се Суна, который называл ее своей правой рукой. Как-то раз во время пира, на который губернатор пригласил военных сановников, Хун Сянь сказала своему хозяину:

— Барабан из бараньей кожи звучит очень скорбно. Не иначе, как у барабанщика какая-то беда.

— Ты права, — ответил Се Сун, который тоже разбирался в музыкальной гармонии; он призвал к себе барабанщика и спросил его, что с ним случилось.

— Моя жена умерла вчера ночью, — ответил тот, — но я не решался просить у вас отпуска.

Се Сун отпустил барабанщика домой.

Годы «Чжидэ» [229] прошли, но мир в стране еще не наступил. Се Суна послали оборонять город Фуян, а потом был восстановлен порядок и в провинции Шаньдун. Убитых и раненых было очень много, и Се Суну пришлось заново формировать войско.

В это время был получен императорский указ, предписывавший Се Суну выдать дочь за сына Тянь Чэн-сы — военного губернатора области Вэйбо, а своего сына женить на дочери Лин Ху-чжана, губернатора Куачжоу: ведь если губернаторов этих областей свяжут узы родства, то и население будет жить в мире.

Но Тянь Чэн-сы мучился от жары — лето выдалось особенно знойное — и постоянно твердил:

— Вот если бы меня назначили на место Се Суна в Шаньдун! Там гораздо прохладнее, это сохранило бы мне жизнь по крайней мере на несколько лет.

Решив напасть на Се Суна, Тянь Чэн-сы отобрал из новобранцев три тысячи молодцов один к одному и стал готовить их, часто устраивал смотры передовому отряду в триста человек.

С помощью гадателей выбрав благоприятный день, Тянь Чэн-сы выступил в поход.

Узнав об этом, Се Сун пришел в сильное волнение. Дни и ночи сидел он, разговаривая сам с собой, но не мог придумать, что делать.

Как-то ночью, когда ворота уже были заперты и Се Сун остался наедине с Хун Сянь, она сказала:

— Почти целый месяц, как вы не едите, не спите. Не связано ли то, что вас тревожит, с соседним районом?

— Что бы это ни было, тебе этого не понять, — сказал Се Сун.

— Хоть я и ничтожество, — возразила Хун Сянь, — но догадываюсь, что вас заботит.

Се Сун рассказал ей все, а потом добавил:

— Я наследовал должность от отца и деда, император постоянно осыпал меня милостями, и если я потерплю поражение, то в один день втопчу в грязь честь нашего имени, не запятнанного в течение сотен лет.

— Помочь вам совсем нетрудно! — воскликнула Хун Сянь. — Стоит ли из-за этого волноваться! Прошу вас, разрешите мне побывать в Вэйбо и самой посмотреть, как там обстоят дела: я узнаю, в чем их сила и в чем слабость. Если отправлюсь туда этой ночью, в начале первой стражи, то вернусь уже в конце третьей. Велите только приготовить коня, напишите Тянь Чэн-сы какое-нибудь письмо и ждите моего возвращения.

— Я и не знал, что ты такое необычайное создание! — удивился Се Сун. — Как же я был слеп! Но если ты не справишься с этим делом, а, наоборот, еще навлечешь на нас беду, — что тогда?

— Не было еще такого дела, с которым бы я не справилась, — успокоила его Хун Сянь.

Удалившись в свою комнату, она переоделась. Изменила прическу, заколола ее драгоценными шпильками, облачилась в лиловое вышитое платье и черные туфли. На грудь повесила кинжал с изображением дракона, а на лбу начертала имя духа Тай И [230]. Поклонившись своему хозяину, Хун Сянь исчезла.

Вернувшись к себе, Се Сун запер двери, сел спиной к свету и стал ждать. Обычно он пил вина не больше нескольких гэ [231], но в эту ночь осушил более десяти кубков и при этом совсем не захмелел.

Внезапно Се Сун вздрогнул: пробила третья стража; тронутая ветром, зашелестела листва. Се Сун вышел посмотреть, — вернулась Хун Сянь.

— Все благополучно? — спросил обрадованный Се Сун.

— Я бы не посмела не оправдать вашего доверия, — ответила Хун Сянь.

— Никого не ранила, не убила?

— До этого не дошло. Я только взяла золотую шкатулку из-под его изголовья в доказательство того, что была там... Перед началом третьей стражи я уже была в Вэйбо. Пройдя через несколько ворот, я очутилась у спальни губернатора. Охрана спала на посту, и храп стражей звучал раскатами грома. По галереям прохаживались воины, перекликаясь друг с другом. Никем не замеченная, я вошла в спальню и откинула полог. На кровати лежал Тянь Чэн-сы, разметавшись в хмельном сне. Голова спящего была повязана желтым платком. Из-под изголовья, сделанного из рога носорога, выглядывал меч; рядом лежала благоухающая золотая шкатулка, на которой были написаны год рождения губернатора и имя духа Северной Медведицы.