Гулящая

вздохнула... Федор в самом деле любит ее, и крепко любит. "Грех сказать, чтобы он был непутевый. И красивый и добрый",думалось ей. Это была минута, когда откликнулось и сердце Христи. Искренний и жалобный голос Федора потревожил ее сердце. Они еще долго шли молча. Она чувствовала, как Федор все крепче и крепче обвивает рукой ее стан, прижимает ее к себе... Она не противилась. Ее плечо касалось его плеча, она слышала, как бьется его сердце,

- Век бы так, Христя,- шептал он.- Умереть бы так.

Они остановились. Христя молчала.

- Вот уже и твой двор! - грустно промолвил Федор.- Господи, как скоро!

Она вздохнула и откинула полу. Федор увидел ее лицо, бледное, задумчивое.

- Спасибо, Федор,- тихо поблагодарила она.- Прощай.- И шагнула во двор.

- Христя! - окликнул он ее.

Она оглянулась. Федор бросился к ней.

- Хоть одно слово... Милая моя, ненаглядная!

Он обнял ее и хотел поцеловать. Христя рванулась и в мгновение ока очутилась за калиткой. Она сама не знала, отчего ей стало смешно-смешно... Раздался тихий смех.

- Ты смеешься, Христя?.. Смеешься?.. - весь дрожа, спросил Федор.

- Ступай уж,- сказала из-за калитки Христя.

- Бог с тобой! - промолвил Федор и, как пьяный, повернул назад и пошел по площади.

У Христи от жалости так сжалось сердце, что даже слезы выступили на глазах. Она уже хотела было позвать Федора, вернуть его, но не позвала. Опершись о ворота, она смотрела, как он уходит нетвердым шагом, утопая в сером сумраке ночи. Его белый кожух то блеснет, то снова исчезнет. Вот уж его совсем не видно, только слышен скрип шагов в тихом морозном воздухе. А там и шаги затихли.

Христя еще постояла, огляделась кругом, посмотрела в небо на звезды... Тихо и ясно сверкают они. Христя тяжело и глубоко вздохнула и, понурившись, пошла в хату.

6

Грустно проходили праздничные дни, томительно тянулись долгие рождественские ночи, принося с собою и унося безотрадные думы. Одной только думы не уносили они из одурелой головы Приськи: как гвоздь, засела она у старухи в уме, сверлила душу и сердце. Что, если у нее и в самом деле отберут землю? Она даже подумать не может, что тогда будет с нею? Одна надежда у нее на землю, земля - ее добро, ее жизнь; без земли - голодная смерть! А Грицько такой. Уж если вздумал что сделать, непременно сделает. Карпо говорит: не унывайте,- за нас мир. Да что мир - сотня-другая бедноты? Что беднота поделает, коли богачи заупрямятся? Не даст мир отнять землю,- а богачам-то что? Берите, скажут, землю, только не ждите от нас никакой помощи. То мы так ли, этак ли миру служили, а с этой поры - моя хата с краю, я ничего не знаю!.. Каждый будь сам по себе. И пойдут у людей распри, раздоры. Да стоит ли из-за нее, безвестной Приськи, с ее безвестной нуждой, затевать такой спор? И мир скажет,- что нам эта Приська, чем она нам поможет, чего это мы за нее распинаемся? Мало ли нас и так пропадает... Господи! Как же быть без земли? Добро панам: у них ее не считано, не меряно, а у нас - и всего-то