Цветные миры

Однажды вечером Кармайклов навестил Деберри, и они долго беседовали. Джеку и Бетти правился Деберри, они мыслили одинаково обо всем, кроме вопроса о белых фабричных рабочих. Из личного долгого опыта Деберри вынес убеждение, что худший враг негра — это белый рабочий, особенно иностранный. В числе филантропов, оказывавших Деберри поддержку, были богатые предприниматели, которые — он был уверен в этом — пользовались бы услугами негров, если бы им не препятствовали профсоюзы. Он развивал свою мысль:

— Мистер Кармайкл, я не доверяю вашим покупателям из числа фабричных рабочих. Они уйдут от вас при первой же возможности.

— А по-моему, пока я торгую дешевыми и добротными товарами, они не уйдут.

— Даже и это не поможет, если бакалейные компании начнут завинчивать гайки. Как насчет арендной платы за помещение? Ее еще не повысили?

— Нет, и мне известно почему. Здание принадлежит Сайрусу Тейлору. Когда я открыл лавку, он приобрел его. Я узнал об этом недавно совершенно случайно. Меня уже просили продать лавку. Но я не продам.

— Но вы ведь знаете, Джек, что Сайрус Тейлор плох. Быть может, он не протянет долго. Правда, я уверен, что в своем завещании он упомянет Бетти. Как-то он уже говорил мне об этом.

Да, так хотел поступить и так говорил Сайрус Тейлор. Но с возрастом ему становилось все труднее принимать решения. Он записывал свои мысли каракулями на клочках бумаги. Бетти была порядочная женщина и прекрасная медсестра. Завещать ей тысячу долларов? Да, самое малое. Но разве в наше время это деньги? Пусть даже десять тысяч. Что это ей даст? Этой суммы мало, чтобы отказаться от работы, да и зачем ей бросать работу? Ладно, он еще подумает на эту тему. Сколько бы он ни дал Бетти, все эти деньги, безусловно, пойдут в помощь Джеку. Человек он хороший, но непрактичный. Из него никогда не выйдет бизнесмен. Он слишком заботится о своих клиентах как о людях, а не как о покупателях. Сегодня так нельзя делать бизнес. Бизнес — нажива, а не филантропия. С моральной точки зрения это плохо, по такова действительность; что сталось бы с коммерсантом в мире частной наживы, если бы он только и думал о том, как его клиентам свести концы с концами? Какое значение будет иметь тысяча долларов, десять тысяч и даже сто тысяч для поддержания конкурентной способности бакалейной лавки в Спрингфилде или в любом пункте Соединенных Штатов, если торговля в ней ведется ради того, чтобы помогать окружающим, а не ради обогащения самого коммерсанта? Так Сайрус Тейлор и не принял никакого решения к тому моменту, когда его разбил паралич. Бетти знала, что Тейлора беспокоит ее судьба, но он скончался, так и не успев ничего предпринять. О Бетти в завещании не упоминалось. Она, естественно, была разочарована. Ведь старик достаточно прозрачно намекал, что он «вспомнит» о ней.

Старший сын Сайруса Тейлора сказал ей:

— Судя по отрывочным записям отца, оставшимся после него в комнате, он намеревался сделать вам какой-то подарок, но ничего определенного так и не сказал. Однако я хочу отблагодарить вас за вашу преданность. Вот тут кое-что для вас…

Он дал Бетти 250 долларов сверх причитающейся ей зарплаты. Кроме того, когда истек двухлетний срок аренды помещения для бакалейной лавки Кармайкла, он возобновил с ним договор на прежних условиях, но продал здание одной из крупнейших бакалейных компаний Спрингфилда. Тейлору некогда было возиться с такими мелочами, как этот дом. Бетти вернулась в штат больницы и по горло была занята уходом за больными на дому и другими обязанностями.

Бетти постоянно тревожилась за Джека. Он был хорошим, душевным человеком, без дурных привычек. Она знала, что он любит ее и обожает Джеки. Но он был какой-то неугомонный; его ничто не удовлетворяло. Вечно он придумывал для себя новые заботы. Он был склонен также помечтать и выразить свои замыслы на бумаге в виде записей и карандашных или акварельных набросков. Эти мечтания нередко отвлекали его от прямых задач. Джек знал свой характер и пытался взять себя в руки. Трудился он много и упорно, опасаясь, чтобы вторично не подвести жену и сына. Он страшился потерять их уважение. Жена понимала его состояние и исподволь за ним наблюдала.

Джеки не сознавал всего этого и беспечно вступал в жизнь. Перед ним не возникало никаких проблем, а если они и появлялись, то в виде повседневных жизненных вопросов, а не проблем расы или общественного положения. Его взаимоотношения с другими подростками были вполне нормальными, ибо в десять лет влияние пола еще не сказывается на них. Он ходил в гости к своим друзьям по школе, а те бывали у него дома. Бабушка Джеки отдавала внуку все свое время — готовила ему вкусную еду и пекла сладости, славившиеся среди ребят всей округи, чинила и стирала его одежду, наводила уют в его комнатке. Когда она умерла, он впервые познал горечь ничем не возместимой утраты. Однако у Джеки оставалась еще мать, и, хотя она по могла уделять ему столько внимания, как бабушка, она много знала и о многом ому рассказывала. Но его величайшим счастьем и предметом гордости был отец. Джеки проводил с отцом все свое свободное время и начинал чувствовать себя его подлинным другом и товарищем по работе, а не просто мальчишкой на побегушках. В двенадцатую годовщину рождения Джеки, когда отец водрузил над лавкой новую, сверкающую золотом вывеску «Кармайкл и сын», сердце Джеки чуть не лопнуло от радости, столь сильной и глубокой, что он не мог ни смеяться, ни плакать, а только молча смотрел на вывеску в состоянии блаженного экстаза, Вот тогда-то, на этом мосте, он и принял решение стать для отца настоящим компаньоном, а не просто помощником.

На той же неделе представитель одной из бакалейных компаний возобновил свои домогательства. К Джеку явился изысканно одетый, вежливый мужчина и беседовал с ним два часа подряд.

— Я вполне понимаю ваше отношение к вопросу о продаже лавки. Те, у кого дела на подъеме, всегда себя так ведут. Вы проделали здесь большую работу и создали надежное дело. Просто блестящее! Именно поэтому наша компания и должна развивать его дальше. Как вам известно, Спрингфилд обслуживается тремя бакалейными компаниями. Ваша лавка находится как бы в нейтральной зоне, но мы уже давно присматриваемся к ней. Вы довели дело до такого уровня, когда оно должно перейти к вам. В нашем предложении нет ни личных, ни расовых предубеждений. «Это просто одна из фаз делового цикла. Массовое производство — одна из фаз делового цикла. Массовое производство, массовый сбыт и массовый спрос — это неизбежные ступени развития. Частное лицо просто не в состоянии конкурировать с нами. Мы можем покупать и продавать дешевле, чем вы. Мы не можем проиграть, а вы не можете выиграть.

— Так вы говорите, что в вашем предложении нет ни личных, ни расовых, ни классовых мотивов?

— Именно так. Мы делаем вам точно такое же предложение, как и белым владельцам…

— Но совсем такое. Разве владельцу лавки, уступающему свое дело, не предлагают обычно заведовать хотя бы своей бывшей лавкой?

Мужчина умолк и удивленно взглянул на Джека.

— Ну да… Да, конечно. Но видите ли, в данном случае, да и в большинстве случаев… Ну, мистер Кармайкл, будем смотреть фактам в глаза. Здесь мы сталкиваемся с тон стороной американской жизни, которая не зависят от воли бакалейных компаний…

— Но зато имеет прямое отношение к вопросу о том, как мне добывать средства к существованию.

— Разумеется, но с таким положением вещей вы столкнетесь в любом случае. Обычно человеку, чью лавку мы собираемся приобрести, мы действительно предлагаем место заведующего в объединенном предприятии. Но, как вы понимаете, в данном случае вы бы получили должность в компании, где служащие образуют замкнутую социальную группу. Если вы будете работать хорошо, станет вопрос о вашем повышении. И тогда может случиться так, что в подчинении у вас окажутся белые работники…

— И тогда?

— Из этого ничего бы не вышло, мистер Кармайкл, вы сами понимаете, что ничего бы хорошего не получилось. Я очень сожалею, но…