Цветные миры

Этого Уилсон, разумеется, не знал. Достигнутые им успехи внушили ему уверенность в том, что его заслуги обеспечат ему единодушное избранно под бурные аплодисменты собравшихся. Однако на церковном съезде в Чикаго он потерпел сокрушительное поражение. Большим препятствием к его избранию послужило то обстоятельство, что для африканской методической церкви он был новообращенным. Эта давно сложившаяся организация требовала от своих членов длительного испытания. Уилсону полагалось быть пока что рядовым работником, а он этого не учитывал. Он не понимал, что в глазах членов африканской методистской церкви его прошлая работа в качестве баптистского проповедника ничего не значила. Рузвельту было ясно только одно: место, которого он добивался, продали с молотка, и досталось оно тому, кто больше за него заплатил, — старейшине.

По возвращении в Бирмингем Уилсон приступил к своим прежним обязанностям, при этом он не счел нужным скрывать свою неприязнь к епископу. И тогда случилось неизбежное: в конце года без всякого объяснения или предупреждения он был переведен в Эннисберг в той же Алабаме, в жалкий, захудалый приход.

Уилсон запротестовал. Епископ откровенно высказал свое мнение:

— Вы хотите стать епископом? Для этого вам надо как следует потрудиться.

— В Чикаго были люди, которые трудились дольше и упорнее, чем ваш кандидат.

— Конечно, были, сын мой. Но большинству священников не суждено стать епископами.

— Ведь все мои труды в Бирмингеме пропали даром, — возражал Уилсон. — Все, что я сделал там, достанется вашему ставленнику, а меня сунули в старый, заброшенный приход, чтобы я снова карабкался вверх с самого дна. Четыре года усилий пошли прахом.

— О нет, — сказал епископ, — ваш труд ее пропал. Церковь воспользуется фундаментом, который вы заложили. Подыскать человека для продолжения вашей работы легко, а вот найти такого, как вы, дабы организовать дело заново, — задача куда более трудная. В Эннисберге вам представится такая возможность.

Возмущение Уилсона не утихало.

— Это несправедливо! — сказал он.

Епископ холодно посмотрел на него и сказал:

— Не хотите ехать — не надо!

У Рузвельта Уилсона не оставалось никакого выхода. Он попался в западню. Но Соджорнер, которую нелегко было вывести из себя или расстроить, заявила вполне хладнокровно:

— Поедем и посмотрим, что там такое.

Эннисберг был расположен в семидесяти пяти милях от Бирмингема, на Таллахусе, небольшой и грязной речушке, неподалеку от границы штата Джорджия. Здесь имелись кое-какие промышленные предприятия, главным образом текстильные. Кроме того, благодаря своим красивым окрестностям городок стал местом пребывания многих крупных промышленников с севера Алабамы. Однако здесь, как и во всех южных городах такого типа, имелась своя Черная Яма — заболоченный район вблизи реки, где проживали негры — слуги и рабочие. В скученных негритянских кварталах, лишенных, если не считать реки, какой-либо канализации, улицы и тротуары находились в самом запущенном состоянии. Хватало там и нищеты, и преступности. Прибыв сюда из Бирмингема поездом, Уилсоны осмотрели город. Довольно чистые и красивые кварталы, заселенные белыми, размещались на возвышенности вокруг главных торговых заведений. Ниже стояли заводы и фабрики. Отсюда Уилсон с женой отправились в Черную Яму. Здесь, в самом центре этого перенаселенного района, стояла африканская методистско-епископальная церковь Аллена. Это было старое, обшарпанное деревянное строение, требовавшее немедленного ремонта. Но оно было своего рода местной достопримечательностью. Существовала эта церковь уже пятьдесят лет, а может быть, и больше, и ее знал любой горожанин, черный или белый. Церковная община только что понесла тяжелую утрату, завершившую длинный ряд других бед: прежний проповедник, двадцать пять лет отправлявший здесь богослужение, умер, и город его оплакивал.

Это был человек с громовым голосом, когда-то очень энергичный, но за последние годы растерявший и силу, и способности. Он был строг и несколько заносчив с паствой, но подобострастен и покорен с белыми, особенно с богачами, вносившими некоторую лепту в церковный фонд. Когда священник состарился, руководство общиной фактически перешло в руки церковного совета во главе с негром по имени Карлсон; с помощью кружка со странным названием «Аминь» он делал в приходе что хотел.

Характерными чертами этой общины были еженедельные религиозные радения, организуемые кружком «Аминь». Кучка пожилых верующих, большей частью женщин, каждую неделю слушали проповеди. Начинались они неизменно в спокойном, почти разговорном тоне, но постепенно превращались в громкие, пронзительные призывы к богу и человеку. И тогда на сцену выступали члены кружка «Аминь»; они как бы возрождали обычай массового участия в богослужении, возникший задолго до появления греческого хора и распространившийся из африканских джунглей за океан, в Вест-Индию, а оттуда в Алабаму. Они вскрикивали и медленно приплясывали, рыдали и пели, взвизгивали и конвульсивно извивались; всех участников охватывала истерия, они тряслись, завывали и вопили словно одержимые. Истерия охватывала и большинство присутствующих, при этом белые посетители тайком хихикали в носовые платки, а позднее смаковали подробности негритянского богослужения. Нередко молящиеся доводили себя до полуобморочного состояния: многие в изнеможения падали на пол, другие, выбившись из сил и тяжело дыша, продолжали сидеть на стульях. Большинству членов кружка «Аминь» эти языческие оргии давали яркие, волнующие ощущения — нечто такое, ради чего они жили всю неделю. Иногда подобное повторялось и по средам на вечернях молитвенных собраниях.

В первое же воскресенье Уилсон с отвращением наблюдал это зрелище. Он произнес краткую проповедь, пытаясь поговорить с прихожанами по душам, поделиться с ними своими планами. Но стоило ему выразить нм сочувствие по поводу кончины старого проповедника, как члены кружка «Аминь» принялись столь бурно выражать свое горе, что Уилсон не смог больше сказать ни слова. После того как молящиеся довели себя до изнеможения, начался сбор пожертвований, затем все медленно покинули церковь. Новый проповедник не произвел особого впечатления на прихожан, а то, что думал о них он сам, лучше всего было ее высказывать вслух.

В течение нескольких недель Рузвельт Уилсон разбирался в новой обстановке. Прежде всего он осмотрел дом священника, неудачно распланированный, годами не ремонтировавшийся, без водопровода и канализации, насквозь прогнивший, с крысиными норами — дом был совершенно непригоден для проживания. Уилсон договорился, что будет жить и столоваться у одной из пожилых прихожанок по фамилии Кэтт, которую, как потом узнал Уилсон, за ее острый язык и свирепые повадки прозвали «дикой кошкой».

Энн Кэтт, набожная, одинокая, никогда не бывшая замужем женщина, содержала свой дом в безупречной чистоте и отличалась набожностью, но в силу своего характера была вечно всем недовольна и все критиковала. Она опекала нового проповедника, как ангел-хранитель, следя за тем, чтобы он не сбился с пути истинного, и считала своим долгом держать его в курсе всех новостей и сплетен, средоточием которых являлась она сама.

Затем Уилсон осмотрел церковь и проверил ее финансовое состояние. Жалованье священника в течение многих лет составляло всего 500 долларов в год, да и то выплачивалось с запозданием. Мысленно Уилсон решил, что должен получать по меньшей мере 2500 долларов, но, когда он заявил об этом на церковном совете, все промолчали. Церковное здание требовало неотложного ремонта. Оно кишело древесными жучками и разваливалось буквально на глазах. В нем царили грязь и запустение. В сущности, его надо было перестраивать заново, и Уилсон решил сходить в городские банки и переговорить там о ссуде. Следовало также потолковать и с городскими властями.

Улицы в негритянском районе были замусорены. Там свирепствовали тиф и малярия. Детям некуда было выйти погулять, негде было играть, не было даже тротуаров. Школа была крохотная, темная, плохо оборудованная, с безвольным дураком в роли учителя. Неподалеку от церкви стояли два кабака: один из них предназначался для белых, с пристройкой для негров, другой — исключительно для негров. В обоих, несомненно, процветали азартные игры.