Цветные миры

В наше время делать добротные товары считается невыгодным; лучше делать товары, которые быстро снашиваются и должны быть заменены новыми. Мы, бизнесмены, решительно заявляем:

«Не откладывайте сбережений, тратьте больше! Сбереженный цент — потерянный цент. Израсходованный цент помогает бизнесу, и не важно, чей это бизнес. Благоразумнее иметь долги, чем сбережения; сбережения годятся лишь на то, чтобы их тратить.

Платите, приходя к нам, а не уходя от нас.

Ничего не чините: выбрасывайте и покупайте новое. Не накладывайте заплат, не зашивайте, не штопайте.

Живите в долг, надеясь на будущее.

Гоните вон из дома лудильщика, сапожника, чинящего обувь, портниху, перешивающую старье!

Долой скупых!

Жить по-современному — значит покупать и продавать».

Массовое производство стандартных вещей насилует и подавляет нас, придает нам жалкую, безвкусную одинаковость. Мы лишены возможности выбрать для себя фасон одежды или обуви, марку автомашины, качество или цвет ткани.

Частная инициатива, скованная массовым производством и монополиями, делает нашу жизнь унылой и серой, и общественные здания в наших городах постепенно уступают свое место конторам, где покупают и продают товары, верное, где покупается, продается или уничтожается право собственности на эти товары, на землю и труд людей.

Помните, как пало перед капищем нефтяной спекуляции замечательное по красоте здание церкви на Пятой авеню? Вы слышали о том, что будет продан крупный мюзик-холл, чтобы очистить место для здания компании, ведущей торговлю колониальными товарами между Вест-Индией и Новой Англией? Или о том, что огромный вокзал в Нью-Йорке будет служить не только как железнодорожный центр, но и как место для международных торговых сделок?

Раньше мы готовили еду фунтами и на собственный вкус; теперь мы готовим ее тоннами и приправляем соломенной трухой.

Свои прибыли мы тратим не на улучшение качества продукции, а на вранье о ней в крупных иллюстрированных журналах, причем в таком масштабе, что никто уже не в силах перед ним устоять.

Наши новости — это реклама о продаже товаров. Наше искусство служит рынку, наша наука — накоплению капитала, а наша религия — доходам. Изобретения и патенты существуют не для облегчения жизни людей, а для того, чтобы богатство сосредоточивалось в руках немногих.

Политика — это деньги, выборы — купля и продажа…

Да что толку говорить об этом! Вы мне все равно не верите. Не верят мне и мои сыновья, и моя дочь, что живет в Чикаго. Если же они и признают факты, которые я привожу, то говорят мне: ну и что из этого? Новый век — новый мир. Так-то оно так, но этот мир куда новее, чем они воображают. Словом, действуйте. Кто знает, может быть, вы чего-нибудь и добьетесь! — закончил Тейлор.

Бакалейная лавка, открытая Джеком, имела много преимуществ. Помещалась она на тихом перекрестке, вблизи которого проживали конторские служащие среднего достатка, в двух кварталах к западу — фабрично-заводские рабочие и в трех кварталах к югу — цветные. Центр города отстоял на четыре-пять кварталов к северу, Бетти позаботилась о том, чтобы лавка была оборудована со вкусом, даже красиво. Джек приветливо встречал покупателей, и они уходили от него довольные. Товары он выбирал осмотрительно и удачно, по сходным ценам. Он не торговал лежалыми, полусгнившими продуктами. Тщательно наведя справки об отдельных клиентах, он отпускал им товары в кредит до субботней получки. После школы Джеки помогал отцу доставлять заказы на дом и благодаря этому приобрел на редкость широкий круг знакомств. Итальянцы и канадские французы делились с цветным Джеком такими сокровенными подробностями своей жизни, какие никогда не открыли бы своим соплеменникам.

Цветные сородичи Кармайкла также проявляли вполне естественный интерес к лавке, которая не ограничивала свою клиентуру только цветными, хотя и принадлежала цветному хозяину. Кроме того, владелец лавки был скорее тружеником, чем предпринимателем или коммерсантом. Сама лавка превратилась в место, где толковали о работе и зарплате, о способах объединения неорганизованных рабочих. Джек располагал обширными сведениями на этот счет о Западе к Юге. Значительную часть своего свободного времени проводила в лавке и Бетти; те из покупателей, кому не по карману было идти к врачу, часто обращались к ней, как к профессиональной медсестре, за советом. Кроме того, живущим по соседству клеркам нравилось покупать в приличной лавке, где они могли чувствовать себя в социальном отношении выше ее владельца и большинства покупателей. Из рядовых людей они как бы превращались там в «аристократов».

В новом деле Джеку понадобилось изучить сотни тонкостей. Он нуждался в добрых советах и на какой-то срок взял себе в помощники бывшего бакалейщика. От него он много узнал о том, как хранить запасы и как выбирать товары. Однако бакалейщик стал не только давать советы, но и самолично распоряжаться в лавке, так что в конце концов с ним пришлось расстаться. Много трудностей создавала закупка товаров. Оптовые поставщики привыкли сбывать мелким бакалейщикам, торговавшим в бедных кварталах, лежалые, а то и подпорченные продукты. Они предлагали заманчивые сделки, но Джек не шел на это. Консервированные товары заставляли Джека быть начеку: этикетки на них зачастую были куда свежее содержимого банок. Если, однако, он приобретал первоклассные продукты с гарантией, то стоимость была высока и продавать их бедным покупателям приходилось по ценам, которые тем не всегда были доступны. Прибыль в таких случаях была невелика, а иногда и вовсе равнялась пулю. В общем, торговать было не так-то просто, но Джек с помощью Бетти и сынишки хорошо справлялся со своими обязанностями, и лавка процветала.

Религия вошла в жизнь Кармайкла сложным путем. В Спрингфилде насчитывалось около пятидесяти тысяч прихожан-протестантов, крупных собственников, предпринимателей и чиновников, регулярно посещавших церковь. Двадцать пять тысяч человек, называвших себя католиками, поддерживали более или менее тесную связь со своей церковью. Цветные большей частью принадлежали к методистам и баптистам, а наиболее зажиточные — к конгрегационалистам. И поскольку для цветных церковь служила одновременно и центром общественной жизни, то она играла у них более активную роль, чем у белых.

С самого начала Джек и Бетти не решались примкнуть к какой-либо церкви для цветных. Причина такой осторожности заключалась главным образом в том, что, к их большому удивлению, здесь, на родине аболиционизма, цветной барьер выражался в религиозной жизни более резко, чем в какой-либо иной области общественных взаимоотношений. На улицах, в парках, в кинотеатрах этот барьер не бросался в глаза; если в школах и колледжах, в политических выступлениях и в выборных кампаниях были заметны лишь признаки расовых предубеждений, то в деловой жизни и промышленности расовая дискриминация заявляла о себе во весь голос. Что же касается церкви, то тут существовала полная сегрегация. Бетти столкнулась с нею, как только заговорила с преподобным мистером Ривсом о своем желании стать прихожанкой конгрегационалистской церкви. В данном случае решающим для Бетти обстоятельством были те преимущества, которые этот шаг сулил Джеки. Молодой проповедник внимательно ее выслушал и предложил написать письмо доктору Деберри, негру-священнику конгрегационалистской церкви для цветных. Бетти запротестовала. Она знает доктора Деберри, Это прекрасный человек. И все же она желает посещать именно эту конгрегационалистскую церковь.

— По почему именно конгрегационалистскую?

— Она ближе всего к нашему дому. Кстати, чем объяснить, что большинство ваших верующих посещают как раз эту церковь?

— Ну, это люди, которых объединяют общественные взгляды…

— Разве ваша церковь всего лишь общественная организация?

Мистер Ривс почувствовал себя задетым за живое и раздраженно спросил:

— Миссис Кармайкл, а с кем из моих прихожан вы завязали бы знакомство? И в каких организациях вы стали бы работать?