Гулящая

разве я вам не желаю добра? Вместо того чтобы работать на клочке земли, который я ему дал, так он его сдал в аренду. Самому, вишь, не хочется белые ручки марать. И давай к попу подлизываться - в протопопы вылезти надумал, да попал в звонари. Легкого хлеба захотел. Что ж, легкого так легкого. Значит, земля тебе не нужна, отдавай ее назад. Живи своим умом, коли бог тебе его дал. Чего бы, кажись? Так куда там! Рвет и мечет: "Отец такой-сякой. Увидел, что сами на хлеб насущный зарабатываем, так и землю отобрал. Все себе да себе, а нам ничего?.." Ты думаешь, легко мне было слушать, когда чужие приходили ко мне в хату и рассказывали, что родной сын говорит? Да лучше, чтоб таких сыновей вовсе не было! Я ж молчал, я ж ни слова на это не сказал. Год прошел - они ко мне ни ногой, с праздником и то не придут поздравить. А тут старуха слегла,- что ж, пришли они ее проведать? Чужие люди от нее не отходили, своими руками больную переворачивали, а родная невестка и не подумала. Умерла, так тогда только пришли, в стороне, как чужие, стояли. Нет чтоб утешить в горе отца, нет чтоб хоть с чужими помочь ему в этой беде. Как же, он большой пан - ему за попом кадило носить, а она не работница, не батрачка, она важная птица - пономарица! У-у! проклятые! проклятые! Нет вам моего благословения! Чужим все отдам, а вам шиш по нос! - крикнул Грицько и, схватив шапку, поспешно направился к двери.

В хате стало так тихо, словно в ней не было ни живой души. Оришка и Христя сидели, опустив глаза, Горпина, склонив голову на стол, тряслась, как в лихорадке. Федор бледный ходил по хате, потирая руки, один только Василь Кравченко весело поглядывал из-за стола своими серыми лукавыми глазами.

- Потеха, да и только,- пожав плечами, сказал он.- Кому нужно его благословение? Вот бы добро свое отдал!

- Зачем ты привел его сюда? - вне себя крикнула Горпина, припадая головой к столу так, точно хотела вдавить ее.- Мало мы от него натерпелись? Мало слышали укоров да попреков. Захотелось, чтобы проклял нас еще в нашей хате!

- Кто же знал? Кто же знал? - потирая руки, глухо проговорил Федор.- Я ведь хотел как лучше, а вышло...

- Не будет у вас ладу. Не будет добра,- вскочив, сказала Оришка.Прощайте! Поедем,- повернулась она к Кравченко и не пошла, а заковыляла из хаты.

- Поедем, поедем,- схватив шапку, сказал Кравченко. - Обедать пора, животики подвело.

Горпина только тогда догадалась, что она забыла о гостях.

- Тетенька! тетенька! - бросилась она, заплаканная, на улицу.Постойте, погодите, хоть пообедайте с нами. С этими проклятыми заботами и ум-то потеряешь!

Федор и Христя остались одни в хате. Пока Христя собиралась в дорогу, Федор все ходил из угла в угол. Когда Христя, отдав Петруся девочке, направилась к двери, он стал перед нею, пристально поглядел на нее опечаленными глазами и с возгласом: "Так у нас всегда! Господи! Господи!.." - в отчаянии сжал руками голову.

У Христи сердце упало, на глаза навернулись слезы. "Верно, Федор узнал меня,- пришло ей