Испытание Ричарда Феверела

– Говорит он мало, – сказала Берри, – но я по глазам его вижу, что каждое слово его много значит. Он не из тех светских болтунов, которые обманщики и больше ничего.

Люси прижала малютку к груди:

– Мне хочется знать, что он обо мне думает, миссис Берри? Я не в состоянии была ничего ему сказать. Я полюбила его еще раньше, чем увидала. Я знала, каким должно быть его лицо.

– Он хорош и с бородой, – сказала миссис Берри, – видать, душа-то у него добрая. Он такой, что и сквозь бороду все видишь. Что он думает! Да то, что подумал бы каждый мужчина: что как ты ни горюй, милочка моя, а ребенка ты все равно кормишь – а мой Берри толковал еще о всяких там римских матронах!.. Да вот у нас английская жена, которая их всех за пояс заткнет! Вот что он думает. И теперь эти синие круги у тебя под глазами пройдут, милая моя, пройдут, уж коль скоро он приехал.

Миссис Берри дальше вперед и не заглядывала; Люси важнее всего на свете был душевный покой, который приносило ей присутствие лучшего друга Ричарда. Когда она села пить чай, у нее было такое чувство, что та маленькая комнатка, в которой она сидит, будет ей родным домом надолго.

На обед миссис Берри поджарила Остину отбивную котлету. За едой он все время развлекал их рассказами о своих путешествиях. Бедная Люси больше уже не думала о том, что ей надо завоевать сердце Остина. От этой ее присущей героиням слабости теперь не осталось и следа.

– Три чашки, больше я не пью, – объявила миссис Берри, и, после того как Люси перестала потчевать их чаем, Остин, пребывавший в это время в самой чаще бразильского леса, спросил ее, привыкла ли она путешествовать.

– Я хочу сказать, можете ли вы поехать сразу, без подготовки?

– Могу, – после недолгих колебаний решительно ответила Люси, а миссис Берри добавила, что она не из тех женщин, что становятся в пути обузой.

– Помнится, поезд уходил туда раньше в семь, – заметил Остин, взглянув на часы.

Ни та, ни другая не сказали ни слова.

– Хватит вам десяти минут на сборы, чтобы ехать со мною в Рейнем?

У Остина был такой вид, как будто он задает самый обыкновенный вопрос.

Люси хотела что-то ответить. Но губы ей не повиновались.

Поднос задрожал в руках оторопевшей миссис Берри.

– Одним махом все – и радость, и свобода! – прерывающимся голосом вскричала она.

– Так, значит, мы с вами едем? – еще раз ласково спросил Остин.

– Да, – повторила Люси; сердце ее стучало. Миссис Берри пустилась на хитрость, чтобы объяснить нотки колебания в голосе молодой женщины:

– Она раздумывает, как ей быть с младенцем, – выразительно прошептала она.

– Ему придется привыкать к путешествиям, – сказал Остин.

– Ну конечно, – вскричала миссис Берри, – а я буду за ним смотреть и понесу его, миленького! Подумать только, я опять буду няней в Рейнем-Абби! На этот раз уже старенькой няней. Так едем же сейчас.

Она вскочила и убежала, чтобы поскорее приготовиться к отъезду, боясь, как бы малейшая оттяжка не охладила этого посланного небом решения. Остин улыбался, поглядывая то на свои часы, то на Люси. Ей хотелось много о чем его расспросить. Однако выражение его лица успокоило ее.

– Сейчас я буду готова, – сказала она и в свою очередь вышла из комнаты. Продолжая все время говорить и суетиться за укладкой, пеленать юного лорда и проверять, в порядке ли пеленки, они всё успели к назначенному Остином времени, и миссис Берри уже баюкала малютку.

– Он у нас всю дорогу проспит, – сказала она. – Он получил столько, что и олдермену бы хватило, и после обеда он у нас будет крепко спать, наш малышка!

Перед тем как уехать, Люси побежала наверх к леди Феверел. Она вернулась за младенцем.

– Одну только минуту, мистер Вентворт…

– Пусть даже две, – ответил Остин.

Маленького Ричарда унесли наверх, и, когда Люси вернулась, глаза ее были полны слез.

– Она думает, что больше никогда его не увидит, мистер Вентворт.

– Увидит еще, – спокойно сказал Остин.

Они отправились в путь, и Люси достаточно было видеть возле себя Остина, чтобы отвлечься от того самоотверженного поступка, на который она решилась.

– Надеюсь, что маленький не проснется, – сказала она, ее это волновало больше всего.

– Не проснется! – кричит шествующая за ними следом Берри, возложившая на себя обязанности няньки. – Он наелся так, что пузико надулось. Крошка ты моя! Ягненочек мой! Птичка ты моя! Красавчик ты мой! И не беспокойтесь – пока не распеленают, он у меня не проснется. Такая уж у него натура!

Есть мощные цитадели, взять которые можно только приступом. Баронет сидел один у себя в библиотеке, измученный своим безмерным сопротивлением и гордый тем, что не сдался; он сидел там, вселяя страх в сердца друзей и в свое собственное сердце. Услыхав, что лакей его с выдающимися икрами торжественно произнес имя Остина, он оторвался от книги, поднял голову и потянул вошедшему руку.

– Рад тебя видеть, Остин, – ни один мускул у него на лице не дрогнул. Однако не прошло и минуты, как он понял, что крепость начали штурмовать.

Раздавшийся возглас, который издала миссис Берри, довел до его сведения, что в комнату вошел не один только Остин. Немного поодаль, в стороне от освещенного лампой круга, стояла Люси. Миссис Берри была у самой двери. Дверь была полуоткрыта, и, заглянув в нее, можно было увидеть окаменевшую фигуру высокого мужчины. Взглянув поверх лампы, баронет, обнаружив присутствие женщины, тут же поднялся с кресла. Остин сделал шаг назад и, взяв Люси за руку, подвел ее к баронету.

– Я привез к вам жену Ричарда, сэр, – сказал он, радостно и простодушно на него глядя, и взгляд этот обезоруживал.

Очень бледная, дрожавшая от страха Люси поклонилась. Она почувствовала, как обе ее руки очутились в чужих руках, и услыхала приветливый голос. Может ли быть, чтобы этим голосом говорило страшилище, каким она представляла себе отца ее мужа? Охваченная волнением, она подняла глаза: баронет все еще не выпускал ее рук. Он взирал на сделанный Ричардом выбор. Неужели он в самом деле мог думать, что эти ясные глаза намеревались разлучить его с сыном? По выражению ее лица он понял, как ей трудно в эту минуту, и тут же принялся с участием расспрашивать ее о том, как она себя чувствует, и пригласил ее сесть. Миссис Берри успела уже водрузиться в кресло.

– Куда вы хотите, чтобы выходила ваша спальня? – спросил баронет. – На восток?

«Неужели мне суждено здесь остаться?» – спрашивала себя пораженная всем этим Люси.

– А может быть, вам лучше сразу же поселиться в комнате Ричарда? – продолжал баронет. – Вы будете глядеть оттуда на долину Лоберн и дышать свежим воздухом по утрам, и вам легче будет привыкнуть к новому месту.

Люси густо покраснела. Миссис Берри кашлянула, словно желая этим сказать: «Мы победили!» Сомневаться не приходилось: как это поначалу ни могло показаться странным, но крепость была взята.

– Люси, должно быть, устала, – сказал Остин, и когда она услыхала, как спокойно он произнес ее имя, глаза ее оросились слезами благодарности.

Баронет потянулся к звонку.

– Так вы, что же, приехали одна? – спросил он.

И тут миссис Берри шагнула вперед. Не сразу, правда: видно было, что ей не так-то легко сдвинуться с места, но едва только она очутилась в освещенном лампой кругу, волнение ее сделалось явным. Руки ее, сжимавшие закутанного младенца, дрожали.

– А кстати, кем он приходится мне? – как бы между прочим спросил Остин, подойдя к младшему отпрыску рода и раскрывая его личико. – Мои родственные связи с ним не столь отчетливо выражены, как ваши, сэр.

Наблюдая эту сцену со стороны, можно было подумать, что баронет смотрит на своего внука с учтивым безразличием человека, готового сказать приятные слова матери любого ребенка.

– Право же, мне кажется, что он похож на Ричарда, – смеясь сказал Остин. «Я уверена, что это так!» – говорили обращенные на него глаза Люси.

– Как две капли воды, – едва слышно пробормотала миссис Берри; однако видя, что дед ребенка молчит, сочла, что ей надо набраться храбрости и все сказать. – И он такой же крепыш, каким был его отец, сэр Остин, и это при всех наших бедах. Точен как часы! Нам и не нужно никаких часов, с тех пор как он родился. Мы по нему определяем время и днем и ночью.