Гулящая

нибеда впутал... Так я вчера с нею и условился.

- Дорого? - спросил Кныш.

- Десять рублей с моей одежей.

- Везет человеку! - воскликнул Колесник.

- Спрашиваю ее: "Сколько за год?" А она: "Сколько хотите, только с вашей одежей".- "Десять, говорю, хватит?" - "Хватит", - отвечает. На том и порешили.

- Дура деревенская! - смеется Колесник.

- Да если она и дальше будет так работать,- говорит Рубец,- я ей и двадцать дам. Бог с ней! Плачу же я кухарке три рубля в месяц, а какой от нее толк? Только что обед приготовит, а подала обед, и поминай, как звали! А эта, может быть, хоть дома посидит.

- Пока знакомыми не обзаведется. А вот подождите, свяжется с солдатом и начнет бегать, как все,- ввернул Кныш.

- Правда ваша, правда,- говорит Колесник.- У меня служила такая вот деревенская. С полгода была такая славная девушка, тихоня, воды не замутит, а познакомилась с солдатами - и пошла шляться. Беда с этими солдатами!

- Солдаты солдатами,- вмешался Рубец,- а то есть еще такие, как моя кухарка. И пойдет нашептывать да подзуживать: и этого не делай и того не делай; и воды не носи и грядок не поли. Думаю рассчитать, проклятую! За одно только и держу: никто лучше борща не сварит: прямо объедение! Ну, зато ж и зла: около печи не стой, слова ей не скажи, ни во что не суйся,- так и вспыхнет, так сразу и загорится!

- Городская, городская,- сказал Колесник.- Это дело известное: как помажется городским миром - пиши пропало!

Тут вышла Христя принять пустые стаканы - и разговор оборвался.

- Ну, а за что же это Загнибеда жену свою убил? - спросил Колесник, когда Христя ушла.

- За что? Кто ж его знает, за что,- ответил Кныш.- Разное люди болтают: одни считают, что он виноват, другие думают, что она. Говорят, очень ревнива была... Он куда-то уехал и запоздал на один день, она возьми и привяжись к нему... Ну, он ее и помял...

- Нечего сказать, хорошо помял, что на тот свет отправилась. Нет, нехороший он был человек, а она очень добрая. Я ее знаю, она кума моя, и его знаю - озорник! - толковал Колесник.

- Да о чем мы толкуем? - крикнул Селезнев,- Играть-то будем или нет? ощетинился он на хозяина.

- Сейчас! сейчас! - ответил тот.- Христя! нельзя ли принести сюда столик?.. А то, может, в беседку пойдем? Тихо сейчас, свечу зажжем и катай-валяй!

- Да мне все равно. Кого ж четвертым?

- Кого четвертым? - спрашивает хозяин.- Нет четвертого.

- А ваш квартирант?- спросил Кныш.

Рубец только рукой махнул.

- Не играет?

- Другим бог и квартиранта пошлет путного,- ответил Рубец.- А у меня нелюдим какой-то: все в комнате у себя сидит.

- Что ж он делает? - спросил Кныш.

- Пишет что-то, читает...

- Дурак, видно! - решил Селезнев.

Колесник расхохотался, засмеялся и Кныш.

- Само собою - дурак! - доказывает Селезнев.- Молодому человеку погулять-поиграть, а он сиднем сидит в комнате. Молодому человеку все нужно знать, все видеть - да!.. За барышнями ухаживает?

- И не думает,- ответил Рубец.-