Гулящая

лся в хату. Приська, припав головой к полу, все голосила.

Кирилу тоскливо и страшно... Он то запрет дверь, ляжет на лавку и закроет голову свиткой, чтобы не слышать этих пронзительных воплей; то вскочит в беспамятстве, выбежит во двор, добежит до самых ворот, чтобы узнать, не идет ли кто, и, не дождавшись, возвращается, назад в хату.

Но вот он выбежал опять и заметил в густом мраке, что кто-то входит во двор.

- Кто там? - окликнул Кирило.

- Я.

-Ты, Панько?

- Я. Иду к тебе. Ну как тут у тебя - спокойно?

- Так спокойно, что в хате не усидишь.

- Там, брат, то же самое. Думал, совсем одурею. И затихнет как будто на минуту, да как начнет опять - ну прямо за сердце берет!

- Там хоть затихает, говоришь, а тут без передышки: а-а-а!.. Вот послушай.

До их слуха донеслись глухие хриплые вопли.

- Вот тебе и всенощная! - сказал Панько, прислушавшись.

- И поп так не сумеет... А что это тебя прислали, разве никого другого не нашлось?

- Сказали одному, да я сам вызвался. Думаю, хоть пройдусь.

- А я думал, другого пришлют, посвежей. Он бы в хате посидел, а я бы хоть у ворот прикорнул.

- Нет, уж лучше не спать. Вдвоем все-таки веселей.

- Так ведь спать хочется - прямо носом клюешь! - И Кирило зевнул во весь рот.

- В солому бы! - воскликнул Панько.

- Да-а... хорошо в соломе!

- Уж, верно, полночь? - спросил, помолчав, Панько.

- Да наверно. Воз был посреди неба, а теперь - вон как низко спустился,- подняв глаза к небу, ответил Кирило.

Они замолчали. Слышались только горькие вопли Приськи.

- Чего же мы тут стоим? Пойдем в хату, а то как бы там чего не случилось,- проговорил Панько, направляясь к хате.

- Пойдем. Послушай и ты! - нехотя согласился Кирило.

- Добрый вечер! - поздоровался Панько, переступив порог.

Приська, услышав чужой голос, умолкла.

- Здравствуй, тетка! Что это ты на полу валяешься? Разве на постели нет места?

- О-ох! нету...- вздохнула Приська и заплакала.

- Вот тебе и на! Так ты все плачешь? А дочка тебе кланяется. "Передайте, говорит, матери: пусть не горюет, не убивается. Это все людской наговор!"

- Разве ты ее видел? - поднявшись, спросила Приська.

- Только что из волости.

- Где же она, моя доченька?

- Там - в волости.

- Не плачет она, не убивается?.. О-ох! - И старуха невольно всхлипнула.- Господи! хоть бы мне еще разок увидать ее, спросить - за что на нас напасть такая?

- За что напасть? Да разве она разбирает? Напасть, она не по лесу, по людям ходит,- утешает Панько.

- О-ох, правда твоя, голубчик. Сам бог милосердный послал, видно, тебя... Я уж думала - ничего про нее больше не услышу...

- Кланяется, кланяется... Говорила, чтоб не убивались...

- Да что же там такое? Не слыхал ли ты, добрый человек, хоть стороною, за что нас господь карает?

- Стороною?.. Разное говорят. Чего люди не наболтают.

- Ох, болтают, голубчик, болтают!.. Да разве нам от этого легче?

- Слыхал я,- начал Панько,- писарь