Гулящая

нулся оземь... Кирило оглянулся - посреди хаты, как куль, лежала Приська. Глаза закрыты, лицо черное, помертвелое...

- Х-хе-хе! - хлопнул он руками об полы.- Вот тебе и на! - Не выдержала? Дай ей воды. Водой сбрызни,- оглянувшись, говорит Панько, затягивая узел. Кирило бросился в сени.

- Не сдохнет! Оживет... Баба, что кошка: убей, переверни на другой бок - и встанет! - успокоил, выходя из хаты, Грицько.

- Что же вы стали? Веди ее! - крикнул он с улицы через минуту.

- Пойдем потихоньку,- сказал Панько, дернув за пояс.

Христя покачнулась, как пьяная; сделала один шаг, другой и - исчезла в темных сенях. Вслед за нею вышел и Панько, одной рукой держась за пояс, а другой торопливо нахлобучивая шапку.

Хата опустела. Каганец мигает на столе, отбрасывая на пол желтые пятна света. Одно из них ложится на страшную голову Приськи. Из раскрытых сеней, из печи, из углов врывается тьма, словно хочет погасить и без того тусклый огонек. В сенях слышен шорох: это Кирило ищет впотьмах кадку с водой. А со двора доносится вой собаки... Страшно, страшно! У Кирила волосы встали дыбом. Наконец он все-таки нашарил кадку, набрал полную кружку воды и, войдя в хату, плеснул прямо на Приську... Та даже не шевельнулась!.. Только отблеск света от каганца засверкал в брызгах воды, упавших на лицо старухи. Будто сноп огненных искр брызнул на это помертвелое лицо.

- Вот оно какое наше житье! - буркнул Кирило, склонившись над Приськой.

Прошла минута, другая. Лицо у Приськи дрогнуло; из стиснутых губ вырвался глухой вздох. Кирило опять опрометью бросился в сени,- опять набрал полную, кружку воды, и плеснул на Приську. Та раскрыла глаза.

- Матушка! матушка! - наклоняясь к ней, произнес Кирило. Его добрые карие глаза светились жалостью, в ласковом голосе звучало сочувствие.

- Матушка! - окликнул он еще раз, коснувшись ее руки.

- О-ох! - простонала Приська. По ее мертвому лицу пробежала судорога; в померкших глазах засветилась скорбь.

- Нет ее?..- поднимаясь, глухо спросила Приська.- Где же смерть моя? Где она ходит? - воскликнула старуха, сжав руками голову, и заголосила...

Кирило стал утешать ее.

- Да вы, матушка, не плачьте, не убивайтесь. Это все лихие люди наплели. Чего не наговорят злые языки?

Приська не слушала его, голосила. Ее страшные, душераздирающие вопли разносились по хате, полные безысходной тоской, бились о стены.

- Ну, что ты ей скажешь? Чем ее утешишь? - сказал, поднимаясь, Кирило и, махнув рукой, опустился на лавку.

Приська вопила. Собака подошла под окно и стала подвывать ей. Страшный собачий вой сливался с хриплыми воплями матери. У Кирила сердце разрывалось.

- О-о, проклятая служба! - крикнул он и, как безумный, выбежал из хаты.

- Вон! вон! - кричал он во дворе на собаку.- А чтоб тебя, проклятую, разорвало! - В темноте упало что-то тяжелое. Это Кирило швырнул в собаку ком земли. Та, бросившись прочь, залаяла.

- Лучше, уж лай, проклятая, только не вой! - выругался Кирило и опять вернулся