Пламенем испепеленные сердца

У Теймураза сердце так и екнуло, он благоговейно обнял дорогого внука и прижал к груди.

— Как ты вырос, сынок, возмужал!

— Немудрено при таком внимании и почете, — достойно ответил Ираклий.

— Наследника Багратиони московский государь не мог принять иначе.

— Как бабушка?

— Только тобой и живет.

Отступив от внука, Теймураз сразу заметил однорукого Гио, который застыл на пороге, со слезами радости наблюдая за сдержанной по-кахетински встречей деда с внуком.

Теймураз встал и, шаркая великоватыми для стариковских ног бурками, подошел к верному Гио, обнял его, отечески поцеловав в лоб.

Ираклий расспросил обо всех по очереди… Пережив потерю старшего брата Георгия, он особенно интересовался младшим — Луарсабом.

Дед передал ему подарок от Дареджан — крымскую пищаль, остальные же подарки пообещал вручить по прибытии в Москву.

Тульский воевода подвел гостей к роскошному столу, накрытому в самой большой комнате его двухэтажного деревянного дома. Во главе стола хозяин посадил счастливых деда и внука. Занесенные снегом русские степи прибавили им покоя и уверенности.

Теймуразу не нужен был толмач, Ираклий прекрасно овладел русским языком, но не забыл и грузинского.

В дороге Теймураз расспрашивал внука об укладе Московского двора. Многое узнал от царевича, хорошо разбиравшегося во всех тонкостях придворной жизни.

Осторожно задал вопрос и о женитьбе. „Я не спешу“, — ответил внук, увиливая от продолжения беседы на эту тему. Теймураз заметил его уловку и желанию внука поддался, хотя про себя и отметил, что этот вопрос необходимо уладить.

Царь Алексей Михайлович устроил Теймуразу торжественную встречу… Выехал к нему со свитой из Спасских ворот Кремля. Подарки принимал в Грановитой палате, премного благодаря, и сам одарял щедро.

На следующий день государь устроил обед в честь кахетинского царя.

Теймуразу не в диковинку были роскошные столы, но не мог он не подивиться обилию осетровой икры и рыбы. Непринужденно, привычно угощался яствами царевич Ираклий, сидевший рядом с дедом, ловко опрокидывая чарки с водкой, хотя и меру знал, что также с радостью было подмечено зорким глазом Теймураза.

Государь сам ухаживал за дорогим гостем, которого нарочно усадил рядом, дабы проявлять особое внимание и вести откровенную беседу, пользуясь посредничеством Ираклия. В присутствии иностранных послов и своих придворных Алексей Михайлович провозгласил тост за грузинского царя.

На третий день в Большом кремлевском соборе велел служить панихиду по святой Кетеван и трем ее внукам.

Панихиду служил сам патриарх Никон.

Стоявшая рядом с царицей Марией Елена и на этот раз не смогла удержать слез, вспомнив Датуну. Царица Мария своим платочком вытерла ей слезы, по-матерински ласково поцеловав ее в лоб.

Для беседы Алексей Михайлович принял истомленного ожиданием Теймураза только через неделю. „Не обижайся и близко к сердцу не принимай, — успокаивал его внук. — У них так принято, неторопливость и достойная выдержка считаются знаком уважения как к самому человеку, так и к его делу“.

С русской стороны, кроме царя с царицей И Никона, присутствовали еще пять бояр, с грузинской стороны — Теймураз, Ираклий с матерью, Георгий Чолокашвили и однорукий Гио.

До начала переговоров, по просьбе Теймураза, царевич попросил, чтобы государь принял представителей тушин, пшавов и хевсуров, — поручителем за них был Георгий Чолокашвили, ведавший землями, которые представляли упомянутые посланцы.

— Разве они не твои подданные? — спросил государь.

Ираклий тотчас перевел его вопрос на грузинский.

— Как же, конечно, они мои подданные, — отвечал Теймураз, который, согласно восточному обычаю, хотел показать московскому государю, как много у него подданных, и подчеркнуть значение, которое должны были представлять селившиеся в предгорьях горцы для русского царя, заинтересованного в Кавказе. — Но они населяют окраины моего царства — так же, как донские казаки населяют окраины твоих владений.

— А-а-а, — многозначительно протянул государь, который понял хитрую уловку Теймураза и то значение, которое должны были иметь для него грузины-горцы. — Пусть пожалуют, я буду счастлив их выслушать!

Ираклий ввел в палату пятерых богатырей.

Они поспешно преклонили колени, почтительно приветствуя вельмож — и гостей, и хозяев.

Вперед вышел белобородый старец, громко откашлялся и степенно проговорил:

— Меня Гугуа кличут! Я — хевсур, — быстро переводил Ираклий. — Мы все: тушины, пшавы, хевсуры, мтиулы, — свободные сыны теймуразовых гор. — Гугуа не терпелось сплюнуть на пол, по его горскому обычаю, но он вовремя удержался, вспомнив о наказе Ираклия, а потому только носком сапога провел по полу. — Мы сами себе хозяева, но нынче при царе нашем и мы хотели бы тебе клятву верности принесть. Нас не так уж мало, и сил у нас, с божьей помощью, достаточно.

— Сколько ратных людей вы могли бы выставить? — спросил государь.

— Что такое ратные люди, парень? — спросил Гугуа Ираклия, после того как он перевел вопрос государя.

Ираклий объяснил, что это воины, бойцы.

— Таких у нас много, — ответил Гугуа. — Тушины, к слову, могут восемь тысяч привести, не считая женщин.

— Нет, нет, женщин не нужно, — улыбнулся государь.

— Женщина, да падут на меня твои невзгоды, лучше некоторых мужиков трусливых.

Ираклий перевел ответ Гугуа по-своему:

— Что мужик, что баба — у нас все воины.

— Это добро, это я знаю, но лучше без баб!

Гугуа продолжал:

— Без женщин нашему войску не бывать, но как им это втолкуешь… Ладно, объясни им, сердечный, что хевсуры пять тысяч кинжалов выставят, пшавы — четыре тысячи… Так я говорю, парень? — повернулся Гугуа к пшаву Важике, который тотчас откликнулся:

— Нас больше наберется, дед!

— Так что, во славу Ломисской иконы, мтиулов столько же будет?

— Они хотят присягнуть нам на верность? — спросил государь.

Теймураз кивнул.

Государь посчитал прием горцев оконченным и обратился к патриарху:

— Окажи, отче, милость, выполни просьбу подданных грузинского царя Теймураза, — нарочно повысил он голос, особо выделяя титул Теймураза, желая оказать ему достойную честь.

Ираклий проводил горцев.

Теймураз подробно рассказал русскому царю о положении в Грузии. Сообщил, что нынешнего девяностотрехлетнего правителя Ростома, отступника и богохула, еще сам шах Сефи собирался отозвать назад, ибо жители Тбилиси жаловались шаху на его алчность и нечестность. Картлийские дидебулы не признают Ростома, ибо у него нет наследников, родни и друзей, а Кахети и вовсе его не жалует, знать его не хочет, не говоря уже о горцах. „Впрочем, — заметил справедливости ради Теймураз, — и то следовало бы заметить, что, благодаря стараниям Мариам Дадиани, христиан в Картли теперь меньше притесняют и Тбилиси за годы мирной передышки заметно окреп“.

Государю понравилась справедливость и проницательность Теймураза.

— Истину говорит дед твой, царевич, царица Мар., Мариам Дадиани, — поспешно поправился он, ибо знал точно, что не следовало бы упоминать ее царицей так же, как и Ростома царем, — чуть ли не в Картли войти нам предлагает, причем почти с согласия своего мужа. Верно я говорю, святой отец? — обратился государь к патриарху, который с готовностью поддержал его.

— Твоими устами глаголет истина, государь! — ответствовал патриарх всея Руси, а Теймураз, проведя указательным пальцем по лбу, продолжал:

— Дидебулы Картли и Кахети готовят заговор. Тушин, пшавов и хевсуров ты видел сам, государь… Имеретинский царь, мой зять, который с моего одобрения клялся тебе на верность, а ему принадлежит половина Грузии, готов помочь Картли и Кахети избавиться от иноверцев. Еще во времена Годунова и деда моего Александра мы клялись в верности Руси, и с тех пор ждем от Москвы помощи ратными людьми и казной. Если бы твое царское величество, государь, того пожелало, то мой внук Ираклий, преданный вам и вами воспитанный, который в силу разных обстоятельств до сих пор не женат, стал бы во главе отборного войска, а я — как царь — отошел бы от мирских дел и в монахи постригся, Грузия же объединилась бы наконец и служила оплотом твоим на Кавказе. Тогда никакой Хосров-хан не посмел бы поперек воли твоего христианнейшего величества идти… Я хочу особо подчеркнуть и то, что Грузия богата златом и серебром, медной рудой, кахетинские вина принесли бы превеликое удовольствие и полную выгоду Московскому двору. И в другом тоже вы бы не остались внакладе, если бы наш народ получил возможность мирно трудиться, торговать и промышлять благодаря заступничеству государя всея Руси.