Царь Дмитрий - самозванец

Царь Димитрий — самозванец?

ли так, что овладел Филиппом бес стяжания, что думал он бЬльше о мирском, чем о божественном, о злате и огурцах, а не о спасении души. Преемник Филиппа, игумен Паисий, всех в рвении и подлости превзошел и представил свидетельства ложные того, что Филипп был не чужд и волшебству. С большим вниманием выслушал Собор Церковный собранные свидетельства и изустные показания игумена Паисия, когда же предложили Филиппу сказать слово в свое оправдание, то он отказался, сочтя это недостойным его сана, а быть может, бесполезным.

«Государь, Великий Князь! — обратился он тихо к царю Иоанну, присутствовавшему на суде. — Ты думаешь, что я боюсь тебя или смерти? Нет! Лучше умереть невинным мучеником, нежели в сане митрополита безмолвно терпеть ужасы и беззакония сего несчастного времени. Ты добился, чего желал. Теперь твори, что тебе угодно! — Он сложил к ногам Иоанна белый клобук, мантию и посох митрополичий, лишь после этого повернулся к судьям и возвестил грозно, подняв руку: — А вы, святители, готовьтесь! Готовьтесь дать отчет Царю Небесному и страшитесь Его суда более, нежели земного!»

Святители смутились и постановили продолжать суд, отвергнув добровольную отставку Филиппа. Их поддержал и царь Иоанн, сказав: «Ты не можешь быть своим судией! Возьми клобук и мантию, завтра день Архангела Михаила, служи обедню в храме его, мы все там будем и все вместе помолимся Господу, чтобы наставил он нас в делах наших!» Слух об этом мигом разнесся по Москве, и на следующий день вся площадь перед храмом была заполнена народом. Филипп в полном облачении стоял уже перед алтарем, готовясь к началу службы, когда в храм вошел Алексей Басманов с толпой вооруженных Опричников и объявил, что Филипп Собором Церковным лишен сана пастырского и осужден на заключение. С него сорвали одежду святительскую, кою он еще вчера снимал добровольно, облекли его в бедную ризу и повлекли из храма, бросили в грязные дровни и увезли в Богоявленскую обитель. Восемь дней продержали Филиппа в темнице в оковах без хлеба и воды, надеясь добиться от него покаяния, а тем временем вырезали почти подчистую род бояр Колычевых и головы родственников посылали в темницу к узнику. Но не согнулся старец, гак что его перевезли тайно в Тверской Отрочий монастырь, где вскоре Малюта Скуратов задушил его подушкой.

А Ливонская война продолжалась с ожесточением прежним, прерываясь перемириями редкими.

[1569 г.]

Зимой царь Иоанн с царицей Марией отправились в Вологду смотреть, как дела подвигаются на строительстве новой столицы. Из Вологды царицу совсем больной привезли, так что из возка пришлось на руках выносить. Две недели промучилась, иссохла вся и умерла. Иоанн заподозрил отравление, приказал розыск тщательный провести и злодеев наказать без всякой пощады, кто бы они ни были.

Малюта Скуратов за дело с обычным своим рвением принялся и сразу на Старицких указал, а вскоре и злодеев сыскал. Ими оказались дворцовый повар Молява с сыновьями. Под пытками признались они, что подучил их извести царицу князь Владимир Андреевич, он же дал им порошок, от матери из Горицкой обители полученный, и двадцать золотых. И еще больше обещал, если они и самого царя испортят.

Иоанн приказал Евфросинью Старицкую тайно угаром уморить, всех же ближних ее, вместе с ней в Горицкой обители спасавшихся, в Шексне утопить. Князю Владимиру Андреевичу был послан приказ немедленно прибыть в Александрову Слободу. Но князь Старицкий до места не доехал, в ближнем к Слободе сельце Слотине он скончался от яда вместе с супругой и дочерью младшей. Розыск вновь был поручен ближайшим сподручным Иоанновым — Малюте Скуратову и новому любимцу царя Василию Грязному. Те доложили, что князь с княгиней сами отравили себя ядом. Царь Иоанн в гневе показном приказал казнить лютой смертью всех, кто к делу этому хоть какое-нибудь отношение имел, не только повара царского с семьей, с которого все и началось, но и тех, кто Старицких в пути сопровождал, и даже тех, кто розыск вел, кроме, конечно, Скуратова и Грязного. Лицемерно скорбя, царь Иоанн повелел оставить сыну князя Старицкого поместья отца его — богатейший удел! Старших же дочерей его с честью пристроил.

I Весной в пределах русских показался новый враг, неожиданный и грозный. С Царьградом, опасаясь несметной силы турецкой, мы всегда старались поддерживать отношения мирные и уважительные, взгляды же турок доселе были устремлены на Европу. Но прослышав, вероятно, о неурядицах в Земле Русской и надеясь, что все рати русские заняты войной в Ливонии, турки выступили в поход, высадили в Кафе пятнадцать тысяч спагов, две тысячи янычар, прихватили с собой пятьдесят тысяч крымских всадников и отправились к Переволоке рыть канал между Доном и Волгой. Вероятно, чтобы в будущем удобно было от Царьграда прямо к главным городам русским приплывать. Казаки донские не могли туркам противостоять и, не вступая в бой, в дальних степях скрылись.

Спасли Русь медлительность турок и осенняя распутица. Как зарядили дожди осенние, турки свой лагерь на Переволоке свернули и пошли было к Астрахани, куда некие изменники пригласили их на зимовку. Вдруг янычары взбунтовались и потребовали вернуться в теплые края, хотя бы в Крым. Турки заплутались в бескрайних просторах наших, перемерли без счета в Голодной степи и бесславно вернулись обратно.

Тут неутомимый Малюта Скуратов новый заговор обнаружил — жители новагородские вознамерились королю польскому предаться и получили от него грамоты милостивые, которые по доносу человека верного хранились за образом Богоматери в храме Софии. Царь Иоанн решил покарать город, издревле мятежный, и сразу после светлого праздника Рождества Христова с войском изрядным выступил из Москвы и направился на запад, в сторону Клина, Торжка, Твери, сопровождая свой путь обычными грабежами и погромами.

А Ливонская война продолжалась с ожесточением прежним, прерываясь перемириями редкими.

[1570 г.]

В первых числах января передовые отряды опричнины появились под Новагородом, туда же скрытно и заранее были отправлено из Слободы тяжелое снаряжение, пушки и весь запас огненный. Народ в ужасе бросился под защиту стен город-

ских, но какая от них защита? Только кремль мог какое-то время устоять, но и для его обороны сил явно не хватало. Рассудив это, власти городские решили отдаться на милость царя, послали навстречу ему архиепископа Пимена и депутацию от всех сословий городских во главе с князем Одоевским.

Царь Иоанн встретил их нелюбезно, Пимен хотел его по обычаю крестом осенить, но Иоанн к кресту не подошел и принялся поносить святого старца последними словами: «Ты, злочестивый, держишь в руке не крест животворящий, а оружие и этим оружием хочешь уязвить мое сердце. Ты вкупе с горожанами удерживаешь вотчину мою в неповиновении мне и мыслишь предаться королю польскому. Ты не пастырь и не учитель, но волк, хищник, губитель, изменник, нашей царской багрянице и венцу досадитель! Ваша вина мне ведома! — вскричал Иоанн. — И доказательство ей здесь! Эй, послать всадников в храм Софии, пусть за иконой Богоматери пошарят, а что найдут, сюда доставят!»

Доказательства измены были доставлены. На следующий день приговор стал ясен без всякого объявления. Вокруг города, не помышлявшего об отпоре, встали крепкие заставы, так что никто не мог уж из него выбраться, а на всех пригорках опричники принялись устанавливать пушки, к осаде изготавливаясь. Для устрашения Алексей Басманов приказал переловить жителей окрестных деревень и бить их в виду всего города с утра до вечера, опричники, недолго думая, набрали игуменов и монахов из подгородных монастырей, числом более пятисот, и поставили их на правеж.