Битва железных канцлеров

Но у нас нет политики, - возразил Бисмарк. - Поддержание отношений с дворами Европы на уровне послов и посланников - это еще не политика, а лишь заведение приятных знакомств, какие возникают в светской жизни. В основном же Пруссия собирает камни, запущенные в ее огород, да еще старательно очищает себя от грязи, которой ее забрызгивает Австрия...

Бисмарк развернул свою программу: "Сохранить желательную для проведения нашей политики связь с Россией легче, действуя против Австрии, нежели заодно с Австрией.., я высказал лишь опасение, что в Вене слишком переоценивают собственную и недооценивают прусскую мощь... Наше подчинение австрийским иллюзиям, - доказывал Бисмарк, - напоминает мне известный опыт с курицей, которую приковывают к месту, обведя его сделанною мелом чертой". По мнению Бисмарка, правительство уподобилось глупой курице, когда в войне за Ломбардию вдруг решило "спасать" Австрию от разгрома.

- Ради чего спасать? - рассуждал Бисмарк. - Ради того только, чтобы Австрия, благодарная за спасение, опросталась на наши головы? Вспомните, как она расквиталась с Петербургом за услугу в подавлении венгерского мятежа...

- Сколько вам лет? - спросил король.

- Сорок шесть, - отвечал Бисмарк.

- Еще мальчик, и хотите поссорить меня с Веной? Шлейниц глянул в какую-то затерханную бумагу:

- Покойный кайзер Фридрих-Вильгельм Третий, лежа на смертном одре, заклинал Пруссию сохранять и крепить Священный союз монархов, держась мудрых советов из Вены... Тевтонская верность заветам предков и долгу - превыше всего.

- Я не знал, - выкрикнул Бисмарк, - что министр иностранных дел Пруссии получает из казны деньги за такую лирику!

Вильгельм I, однако, вступился именно за "лирику", в которой усмотрел и явный политический результат:

- Рассорив меня с Австрией, вы ослабите мою Пруссию, а тогда Франция сразу же вцепится зубами в Рейнские земли.

- Но, ослабив Австрию, - огрызался Бисмарк, - потом можно смело выломать все передние зубы красотке Франции.

- Вы, - брякнул Шлейниц, - грозитесь объединить Германию через кровь и пожары? Но это путь итальянский, это дорога разбойника Гарибальди. А разрыв с прошлым недопустим...

Прозвучал камертон свыше - королевский:

- Мне дороги традиции покойного отца, и потому я склоняюсь к точке зрения своего министра. Извините, Бисмарк: я имел терпение выслушать вас, но ваши взгляды не только опасны - они убийственны для Пруссии...

Возвращаться в Петербург ни с чем было стыдно.

- Сейчас в Берлине царит настроение больного кота, - рассказывал он Горчакову. - Конечно, Роон тоже больной кот, но генерал хотя бы знает, чем надо лечиться - штыками!

***

Фридрих Великий дал последнюю яркую вспышку ненависти к немцам. Потом все попритихло. Немцы старательно ковырялись на картофельных грядках, были сыты вареной колбасой и веселы от кружки пива. Европа уже начала жалеть этих аккуратных, трудолюбивых скромников:

- Ах, эти бедные и глупые Михели...

Но повитый плющом мир немецких идиллий