Глеб Белозерский

Среди князей даже сложилась традиция. Если кто-либо из них по доброй воле или вынужденно отправлялся в Орду, то оставлял завещание на случай, если ему не суждено будет возвратиться в свой удел живым. Он назначал наследника из числа своих сыновей, а если наследник был еще малолеткой, указывал опекуна.

Сперва Глеб Василькович подумал, что ему-то, ханскому родственнику, ничто грозить не может. К чему писать завещание? Но какой-то червь сомнения точил его: а вдруг случится непоправимое. Ханская воля непредсказуема. И каков норов Менгу Темира? На эти вопросы не было ответа. И Глеб решил на всякий непредвиденный случай составить документ. Белозерский удел он завещал сыну Михаилу Глебовичу, а опекунство во время его малолетства вручал княгине-матери Феодоре с надеждой на то, что ханская дочь не встретит помех со стороны ордынских властей.

Попрощавшись с семьей и прихватив десяток дружинников во главе с десятником Сысоем, Глеб Василькович отправился санным путем в Ростов. Баскак Файзулла сообщил, что получил извещение от главного баскака из Владимира: хан Золотой Орды Менгу Темир вызывает к себе белозерского князя Глеба.

- Когда я должен выехать? - спросил Глеб.

- Сроки не назывались. Полагаю - немедленно. А впрочем…

Файзулла что-то прикинул в уме:

- Когда ехать, я скажу тебе через несколько дней. Может, поедем вместе.

Несколько дней Глеб провел в ожидании, общаясь с братом. Борис не был зван в Орду и чувствовал себя спокойно. Он не мог высказать никаких предположений насчет причины вызова Глеба.

- Припомни, Глебушка, не натворил ли ты чего-нибудь неугодное хану? - спрашивал Борис брата.

- Да вроде ничего не было, - раздумчиво отвечал Глеб. Через неделю баскак Файзулла отыскал Глеба.

- Поедем вместе. Я везу собранную для хана дань: мне нужна надежная охрана. Можешь выставить человек тридцать дружинников?

- Могу, конечно.

Глеб подумал, что тридцать воинов составляет ровно половину всего белозерского воинства. Оборона его стольного города будет серьезно ослаблена, если новгородские ушкуйники снова появятся на реке Суде или где-нибудь еще. Слава Богу, до Белоозера они еще не добрались.

- Когда тронемся в путь? - спросил Глеб.

- Я полагаю, лучше выехать весной водным путем, когда Волга очистится ото льда. Я связался с главным баскаком: он не возражает. Дань везти надежнее на дощаниках. Со мной будут большие ценности: несколько ящиков с серебряными монетами, шкурки пушных зверей. Речной путь надежней.

- Кого опасаешься?

- Можно встретить много всяких недобрых людей: новгородские ушкуйники, и отбившиеся от ханского войска бродяги, и разные степняки, и беглые бунтари-русичи. На богатую добычу каждый польстится. Если потеряем груз, головы мне не сносить, да и тебе, князь, тоже. Учти это.

- У меня с собой только десять дружинников.

- Это мало. Распорядись, чтобы прибыло еще, по крайней мере, десятка два. Времени у тебя в запасе еще много.

- Лучше я сам поеду в Белоозеро и к весне соберу дружинников.

- Действуй.

Глеб задержался в Ростове еще на несколько дней. Посетил в монастыре мать. Инокиня совсем состарилась. Жаловалась на потерю зрения: читала с превеликим трудом. Встретила она сына как-то равнодушно, тихо спросила:

- Как Михаил?

- Растет сынок. Собираюсь в скорости начать его обучение, - ответил Глеб.

Инокиня Марфа ничего не ответила, только вздохнула, а потом болезненно закашлялась.

- Тебе нездоровится, матушка. Отдыхай. Я к тебе после заеду, - сказал Глеб, видя, что беседы с матерью не получилось.

- Зайди, - сказала усталым голосом мать.

Глеб возвратился до начала навигации в свой удел, стал отбирать и готовить к походу дружинников. Долго не мог решить, какие подарки могли бы удивить нового хана. Но Глеб проявил находчивость: у одного новгородского купца, промышлявшего в Студеном море, приобрел моржовый клык, разукрашенный искусной резьбой. Такой необычный подарок хану еще, наверное, никто никогда не дарил. У другого новгородского купца Глеб купил два больших овальных блюда, покрытых красивой росписью…

Весной, когда прошел ледоход, князь Глеб с дружинниками приплыл в Ростов. Там баскак Файзулла уже подготавливал со своими людьми дощаник с ценным грузом к плаванию. Глеб приплыл на двух дощаниках. На одном находился сам с несколькими приближенными и малой частью дружины. Основная часть дружины занимала второй дощаник.

Файзулла обратил внимание Глеба на необходимость постоянно вести наблюдение за берегом и за течением реки. Ценный груз, который вез караван, мог представлять привлекательную добычу для тех, кто промышлял разбоем. Чтобы не стать жертвой ханского гнева и не потерять головы, надо было следить в оба.

Волга показалась Глебу более оживленной, чем в те времена, когда он плыл в Орду вместе с великим князем Александром Невским и возвращался оттуда вместе с молодой женой, ханской дочерью. Плыли торговые струги, дощаники с княжескими свитами, купцами, военными отрядами ордынцев. Раза два ордынцы пытались остановить караван. Но Файзулла резкими выкриками отгонял ордынцев, и те оставляли караван в покое.

Вниз по Волге плыли под парусами. Делали остановки и высаживались на берег, чтобы запастись водой и размяться. Но всякий раз выставляли усиленные караулы.

Вход в Ахтубу охранялся усиленным нарядом ханских воинов. Они потребовали с берега, чтобы караван остановился для досмотра. Файзулла снова прокричал с борта головного дощаника условный сигнал, и охранники пропустили караван.

Город Сарай-Берке, золотоордынская столица, показалась Глебу заметно изменившейся. Больше стало внушительных палат ордынской знати. То тут, то там вздымались вверх купола и минареты мечетей. Среди них как-то скромно затерялась глинобитная церковка русской епархии, но рядом с ней возводился каменный храм повнушительней. Богатые кварталы чередовались с шумными и многолюдными базарами и кварталами бедняков, застроенными камышовыми жилищами, глинобитными хижинами, землянками. Здесь обитал малоимущий люд, ремесленники, строители, мелкие торговцы, землекопы, лодочники, а в землянках жили рабы-полоняне. Некоторым из них удалось обзавестись семьей и собственной землянкой или хижиной, но это не избавляло их от вопиющей бедности, подневольного труда на хозяина.

Центральным сооружением города был огромный комплекс ханских дворцовых палат с парадными залами, домашними покоями, разными службами, помещениям для многочисленной челяди и стражи. Все эти строения окружала высокая стена из белого камня. Над ней возвышалась дворцовая мечеть с иглами-минаретами. В воротах стояли рослые стражники с копьями и мечами. Ханская столица выглядела пестрой, разноликой, шумной и многоязычной. И это на первых порах подавляло, ошеломляло новичка.

Файзулла начал передавать ханскому казначею дань. Казначей с помощниками дотошно переписывал содержимое кожаных мешков. К Глебу приставили специального чиновника. Ему с людьми было разрешено поместиться на постоялом дворе для русичей. Постоялый двор носил необычное название - «караван-сарай». Часть своей дружины Глеб оставил для охраны дощаников, а большую часть взял с собой.

Первым делом Глеб Василькович поинтересовался у чиновника, когда же великий хан удостоит его приемом, чтобы он мог передать свои подарки. Чиновник бесстрастно ответил, что он не знает, когда хан сможет принять русского князя. Хан занят государственными делами и в ближайшие дни вряд ли найдет время.

В результате Глеб был предоставлен самому себе. Впрочем, самому себе - не совсем точно сказано. Белозерский князь ощущал постоянный надзор. На постоялом дворе всегда находился соглядатай, а если Глеб выходил в город, сзади неустанно следовал «хвост». Князь не удержался и спросил преследовавшего его соглядатая - чему он обязан таким вниманием. Тот, не раздумывая, ответил:

- Великий хан печется о безопасности русского князя. Глеб ответил ехидно:

- Очень тронут заботой великого хана.