Пером и шпагой

тике. Все эти бумаги он переработал в духе, угодном для Фридриха, и сочинил знаменитый "Мемуар-резон". Брошюру, которая юридически оправдывала агрессию Пруссии, разослали по всем дворам и кабинетам Европы...

- Видите, как все просто? - заметил Фридрих. - А теперь пусть в этом разбираются историки грядущих поколений. Мне же не мешает уделить время и возвышенным искусствам...

Завоеватель появился в Дрезденской галерее и благоговейно снял шляпу. Тростью он уже не стучал, а сунул ее под локоть. В торжественном молчании король шествовал без свиты от одной картины к другой. Стоял подолгу, пораженный. Неслышно ступали за Фридрихом инспекторы галереи, уже заранее прощаясь со славными шедеврами. Что ж! Так оно и будет: Фридрих разграбит галерею, как разграбил арсеналы и мейсенские фабрики...

Осмотр закончился. От волнения король надел треуголку задом наперед, оперся на трость.

- Счастливцы! - сказал он инспекторам. - Вы ежедневно можете услаждать себя красотой... Я вас очень прошу: не откажите мне снять копии с некоторых ваших картин. Поверьте, господа, я буду чрезвычайно вам за это благодарен!

...В этом большая разница между "старым Фрицем" и его последышами-гитлеровцами. Фридрих испрашивал разрешения снять только копии, оставляя оригиналы побежденным, а Гитлер разворовал все оригиналы, и для побежденных оставались, словно в насмешку, одни лишь жалкие копии.

***

Перед сном Фридриха навестил Манштейн, вездесущий и ненасытный:

- Прочтите документ, который можно обернуть в нашу пользу!

Руки Фридриха тряслись от радости.

- Вот он, попался... Эта каналья попалась мне с потрохами!

Внимание, читатель: Фридрих держит сейчас в руках личное письмо канцлера Бестужева-Рюмина, в котором тот советует графу Брюлю подсыпать яду в бокал русского же резидента в Варшаве, который был не согласен с его знаменитой "системой"

Фридрих сказал.

- Митчеллу - в Берлин! Митчелл сказал:

- Вильямсу - в Петербург!

И таким образом беда дошла до Бестужева.

- Король прусский, - заверил канцлера Вильямс, - не будет терять времени и предаст этот постыдный документ всеевропейской гласности...

Бестужева, казалось, хватит удар: он помертвел.

- Сейчас, - намекнул Вильямс, - только от вас самих и от ваших действий зависит упредить это позорное дело!

"Был грех..." Бестужев, которому своя шейка - копейка, а чужая головушка полушка, и не думал, что "грех" этот вдруг выплывет на свет божий из потаенных архивов Дрездена. И вот что обидно: денег-то от короля прусского он не брал сие верно, так вот теперь подцепил его Фридрих на другой крючок, поострее! И шутить король не любит...

Но Бестужев, верный себе, начал разговор с другого конца.

- При такой композиции, - сказал он Вильямсу, - было бы гораздо лучше королю Англии видеть меня богатым и сильным, нежели бедным и слабым...

Чем закончилась эта "композиция", видно из секретной депеши Вильямса в Лондон; вот что сообщал Вильямс:

"Я старался склонить канцлера в пользу