От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)

София посмотрела на казенную одежду, халат, коты и подумала:

«Платьюшко мое… Не те вполне неплохие наряды, что мне мать шила, но хотя бы не институтская форма… Хотя, если отбросить все эти нарукавники и прочее, то платье, само по себе, напоминает то, что мне мама однажды шила, тоже голубое было и фасон простой. Говорила, будешь, Сонечка, на речку летом в нем бегать… А потом лето кончилось и как раз, мне такая же форма в институте досталась».

Девушка посмотрела на свои руки.

«Да, руки заживать долго будут… И, как сказал Геннадий, все это безобразие до нуля не пройдет, шрам останется. Машинное масло во всем виновато… А плевать, пусть остается, мне скрывать нечего, пусть будет видно, что я в застенках побывала, все равно уже», - подумала София и вдруг резко сменила тему в голове, - «Как там мои детки? Забыли, поди, свою мамку… Да это, как бы грустно не звучало, наверное, и к лучшему. Не будут так переживать, что мамки нет, не то, что Соня… По тятеньке периодически убивается».

4 ноября.

Как бы это странно не звучало, но в последние дни София чувствовала себя полностью успокоившейся. Девушка, будто, попала домой, а если не домой, то туда, где ей было спокойно находиться.

«Хоть легче мне стало», - думала София, - «Конечно, не знаю, надолго ли, но хотя бы я не пугаюсь каждого шороха, как в Смольном. И на сигареты тянуть перестало, наверное, это и вправду было от тех переживаний, что меня скоро разоблачат. Надеюсь, с Эми все в порядке, она завершила все то, что хотела сделать и не попадется так же глупо, как попалась я»

Девушка сидела на табурете, смотрела в окно и была практически счастлива.

«Все будет хорошо, все обязательно будет хорошо, иначе быть и не может», - думала София, - «Ага, всего пятнадцать лет, а потом чистейший морской воздух, чайки, покой… Но зато не все потеряно, есть еще надежда. Надо только ждать».

6 ноября. Этот день ничем не отличался от предыдущих. Девушка сидела на табурете и смотрела в окно за пролетающими снежинками. Вдруг дверь камеры открылась и туда вошел незнакомый человек.

- Собольникова София Львовна? – услышала она.

- Да, - удивленно сказала девушка.

«Чего пришли?» - подумала София, глядя на жандармов.

Один из них протянул девушке бумагу.

- Читай, - услышала она.

София взяла документ и начала чтение.

«Амнистия? От Великого князя Дмитрия Константиновича, который прошлой весной Елагиной амнистию не захотел подписать…» - подумала София и не поверила своим глазам.

«Нет, действительно, амнистия», - перечитав текст, поняла София, - «В прошлый раз Ася посодействовала, а в этот раз кто? Неужели Эми? Значит, и ей такая же амнистия пришла, как хорошо, и у нее все обошлось. А то как она рассказывала, что понимает, что иного, кроме высшей меры, не светит, мне страшно за нее становилось».

Осознав, что это действительно не розыгрыш, София заплакала. Вдруг к ней пришла совершенно незваная мысль:

«Вот всегда так бывает, полностью хорошо быть не может. Пришла амнистия по политической статье - по уголовной еще сидеть и сидеть… Вот, Аленушка, какую свинью ты мне подложили, ненавижу. Хотя прошлого уже не изменить, мне с этим как-то жить дальше. Так бы уже вышла, а так из-за этого Пустозвончика еще придется задержаться в этих стенах», - подумала она как вдруг услышала:

- Значит, пять месяцев ты уже до побега отсидела, а шестой – пошел в зачет из того времени, что ты провела весной 1886 года в доме предварительного заключения на Шпалерной, - услышала девушка. Однако, София была в таком шоке, что не могла никак реагировать на этот факт.

«Ну освободили досрочно – и освободили», - подумала она, - «Надо теперь думать, что дальше делать».

Тем временем, девушке уже выдали одежду, в которой ее арестовали совсем недавно и дали подписать документ, что ей возвращают изъятые при аресте 25 копеек и булавку.

«А сейчас куда? Вот так просто выпнут на улицу или отвезут куда-то?» - подумала София, - «Хотя пусть будет хоть что, в Москву я и зайцем как-нибудь доберусь, поживу пару дней у Бирюковых, а потом в родительском доме обживусь. Знала бы я, что будет амнистия, может быть, бы и летом не сбегала, а спокойно бы досидела, сколько положено. Хотя кто знает, что у меня бы с чахоткой за это время произошло, может, обострилось бы все да померла бы я уже давно, не дождавшись освобождения. Даже не скажешь, как правильнее поступить было бы».

Совсем скоро девушку уже повели в тюремную карету. Со стороны это смотрелось совершенно дико – институтка идет в сопровождении жандармов, однако, Софии было все равно, что думают на эту тему другие.

«Главное, чтобы сейчас в Москву вернули, а там разберусь», - подумала девушка, - «Ужас, почти полгода отсидела в одиночке… Как же Мария Михайловна три года в одиночке на Сахалине провела и в здравом рассудке осталась? Зато теперь точно, как говорят, выхожу на свободу с чистой совестью. За все отплатила и отсидела, сколько положено… Можно будет снова жить спокойно и не прятаться никуда».

Дорога до Москвы так же была морально тяжела для девушки. Если в прошлый раз в вагоне третьего класса люди постоянно косились на молодую женщину в сопровождении жандармов, то в этот раз недоуменных взглядов было еще больше. Это было и неудивительно – не каждый день полиция везет куда-то смолянку. София смотрела на окружающих, искренне ненавидела каждого, кто смотрел на нее больше секунды, и была готова вообще раздеться, чтобы никто не видел то, что она в форме воспитанницы Смольного.

«По-моему, когда баба Нюра привела с утра после пьянки в столовую Никонову с Алкандрой в ночнушках, на них и то меньше пялились», - подумала София, - «А на меня всё смотрят и смотрят, уже надоели. Приеду домой – сожгу это форму или отдам нищим, как же она мне надоела…»

В Москве жандармы так же пересадили Софию в заранее приготовленную карету и отвезли в Смольный.

София всю дорогу сидела молча, она думала, что ее везут к Бирюковым и не знала, что скажет им при встрече.

«Наверное, просто поздороваюсь и спрошу, можно ли наверх подняться. А там по ситуации будет видно», - решила девушка.

Вскоре карета остановилась. Жандарм открыл дверь, спустился на землю, подождал своего напарника. После них спустилась София. Увидев, что они находятся перед институтом благородных девиц, в глазах девушки потемнело, и она начала терять сознание.

«Из одной тюрьмы сразу в другую», - подумала София, - «Не хочу, не буду здесь больше находиться. Меня дети ждут».

После того, как девушка немного пришла в себя, в ее голове еще раз пронеслась мысль:

«Не буду здесь учиться, не хочу!», - подумала София и побежала прочь.

Однако далеко уйти ей не удалось. Жандармы практически сразу догнали девушку, повалили на землю, заломили руки.

- Тебя прямо так вести в институт или, может быть, сама пойдешь? – услышала она.

- Сама не пойду, - сказала София, - Меня дети ждут. Амнистия, называется, из Петропавловки прямо в Смольный. Невелика разница.

Не отпуская девушку, жандармы завели ее в здание института.

К крыльцу Смольного института благородных девиц подъехала тюремная карета. Из нее вышел жандарм, потом еще один, и только после них молодая женщина с институтской форме.

- Пошли, - сказал один из них Софии, и они вошли в здание института.

В вестибюле один из жандармов обратился ко второму:

- Следи за ней, я пока к начальнице.

София, которая была снова одета в институтскую форму, безучастно смотрела по сторонам.

«Таскают меня туда-обратно, словно я вещь какая-то», - подумала девушка, - «Амнистия – так отпустили бы на все четыре стороны, нет, сюда привели… И опять я в форме, а что поделать, забирали же тогда из института, я была в форму одета…»

После краткого разговора с начальницей, жандарм вернулся и сказал девушке: