От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)

- Значит, несмотря на то, что ты снова свободна, ты здесь остаешься. И только попробуй уйти куда-нибудь, пожалеешь. Было дано указание вернуть тебя сюда, чтобы доучилась, все понятно?

- Да, понятно, чего тут непонятного, - сказала девушка.

- Надеюсь на твою порядочность, если что – пришлем жандарма, будешь как принцесса Датская в прошлом году с личной охраной ходить, поняла?

София кивнула.

- Все, свободна, можешь идти к классной даме или к кому-нибудь еще, рассказать, что вернулась. Пусть порадуются, - услышала девушка.

- Да, пусть порадуются, не все же нам с тобой мучиться, - подтвердил второй жандарм.

София вошла в дортуар и снова расположилась там.

«Уже который раз меня то отчисляют, то восстанавливают, как-то поднадоело…» - подумала девушка, - «И в этот институт вечно ссылают, тоже надоело. Сейчас жила бы себе у Бирюковых, растила деток, ан нет, жандармы прямо из столицы привезли в институт».

В дортуар вошла мадам Пуф. От одного ее вида девушка вспомнила все свои былые обиды, самая яркая из которых началась совсем недавно, в тот день, когда классная дама донесла полиции, что Софья Ивановна Кожемякина и София Львовна Собольникова – один и тот же человек. Решив, что не стоит скрывать то, что хотелось сказать уже давно, девушка начала монолог:

- Ну что, дорогая моя и любимая Анна Игоревна, как говорится, вечер в хату. Не добились вы своего, не удалось избавиться от Сони, хоть и взяли ее в свое время на понт. Кипешнулась Софьюшка, а синемундирники ласты ей завернули, браслеты надели да в казенном доме закрыли. Однако, не все так просто. Амнистия пришла террористке, а жандармы привезли снова ее в институт. Только вот незадача – я же с недавнего времени не только политическая, но еще уголовница. Персональное спасибо за это мадемуазель Колынцевой, благодаря ей у меня вторая судимость появилась. Вот только не понимаю я, почему меня никак окончательно не отчисляют, а все тянут кота за грешные места. Так бы жила уже в родительском доме, растила детей, окончила школу заочно, а так должна сидеть здесь как в тюрьме. Кстати, авторитетно заявляю, отличия между Смольным и Петропавловкой минимальные, разве что аттестат по выходу из крепости не выдают, да и знания немного другие прибавляются. Поэтому придется нам с вами терпеть друг друга еще полгода, до моего выпуска. Была бы моя воля – сегодня же покинула бы это заведение, но не мне это решать, кстати, и не вам тоже.

- Ты что себе позволяйт, Софья, - услышала девушка голос классной дамы, - Ты что делайть и вообще, чего добиваться?

- Чего я делаю? Да ничего я не делаю, правду решила сказать, хотя да, это идея, можно будет отчисления подобиваться. Да, я отчисления добиваюсь и свободы, которую уже третий год не вижу. То Смольный, то всякие злачные места, вроде Шпалерной или Петропавловской крепости, про полицейский участок вообще молчу… Кстати, можете сходить к Маман, пожаловаться на то, что в институт террористок начали поставлять, может, к вашим доводам она и прислушается и выгонит меня отсюда к чертовой матери. Наконец-то свободной тогда стану. От этого и вам, и мне лучше будет. Это если в августе я пряталась в институте, потому что в Шлиссельбург не хотелось, а больше идти некуда было, то сейчас я здесь нахожусь не по своей воле и даже не по воле опекуна, как больше двух лет назад. Жандармы, понимаете ли, привезли меня сюда, чтобы я училась и стала если не благородной девицей, то хоть кем-то, на их взгляд, приличным. А я и была приличной девочкой, пока моя бедная мать не умерла, а государство не взяло на воспитание. Выходит, оно во всем виновато. Например, в том, что несколько раз посидев в участке или другом подобном месте просто так, ни за что ни про что, я задумалась, а не правильно ли поступают те, к кому меня ошибочно причислили. А моей бедной матери даже в кошмарном сне бы не приснилось, что Соня в нелегальной лаборатории гонит нитроглицерин, а ее ручки вместо нот для фортепиано держат бомбу и вот-вот готовы ее метнуть… Да и в моей головке совершенно не было такой мысли, что я могу взять и заложницу захватить. А что поделать, жизнь такая, не знаешь, что завтра будет. Кстати, шрамы у меня на руках появились не потому, почему я вам тогда сказала, а это память о наших застенках и о том, как подкандальники решили не надевать. Вечное напоминание о том, что борьба еще не окончена.

София посмотрела на мадам Пуф и увидела, что она очень разозлилась.

«Вот и чудесно. Сейчас потащит меня к Маман и начнет говорить о том, что таким хабалкам не место в институте. Может быть, повезет и меня отчислят», - подумала девушка. Она даже не догадывалась, что все пойдет немного не так.

- Спасибо за познавательный рассказ, однако, я это и без тебя знаю, - сказала мадам Пуф Софии, - А теперь пошли, я покажу тебе твой новый дортуар, здесь ты будешь жить, я не позволю, чтобы ты жила вместе со всеми остальными девочками.

Увидев комнату, которая когда-то была кладовкой, а, по-видимому, незадолго до приезда Софии туда перетащили кровать и тумбочку, девушка вообще обрадовалась.

«Отдельные хоромы», - подумала София, - «Не буду никого хоть видеть, буду жить здесь одна, спокойно. Хотела Анютка сделать мне хуже, а сама, не понимая этого, только лучше мне сделала».

Обосновавшись в этой каморке, София успокоилась и легла в постель.

В ближайшие дни девушка узнала, что и Елагиной пришла амнистия, а отец, немало разозленный поступками своей дочери, снова отправил ее доучиваться в Смольный.

«Надо будет на днях с Эми амнистию хоть отпраздновать», - подумала София.

«Да, в мире с Анюткой жить, наверное, невозможно. И простить то, что она сделала, просто невозможно. И даже забыть это нельзя. А вдруг бы амнистия не пришла и я бы до сих пор была в застенках?» - думала София.

В один из дней, так и не сумев заснуть от обиды, София вдруг встала с постели и пошла в дортуар выпускного класса будить Катерину Никонову, главную хулиганку класса.

Прокрутившись с боку на бок в постели без сна немало времени, София решила разбудить Катерину Никонову, чтобы с ней немного переговорить.

- Катя, просыпайся, - сказала шепотом София.

- Совсем с ума сошла? Тебе чего надо? Сейчас на шум баба Аня придет, - услышала она в ответ.

- А ты не шуми. Давай немного поговорим.

Девицы прошли в умывальную.

- Так чего же тебе понадобилось посреди ночи? – спросила Софию Катюшка.

- Кать, я же правильно все помню, ты нашу немку не любишь?

- И что из этого? Будить теперь меня только ради того, чтобы это спросить? – недовольно ответила Катюшка.

- Кать, ну ты же понимаешь, к чему я. Ты же эксперт во всяких шалостях, гадостях, посоветуй мне немного, помоги хотя бы советом. Я никак не могу свою обиду забыть. На Анечку нашу дорогую.

- А кто же мне в прошлом году говорил, что я сама виновата, когда я стояла в углу в коридоре, когда меня Пуф наказала? Кстати, учти, вероятность того, что она тебя вычислит, очень высока. Так что готовься к тому, что запрет она тебя где-нибудь в кладовке, - пошутила Катерина, - Ну или что-нибудь еще придумает.

- Катюха, ты уж прости меня, за прошлый год, сказала не подумав, - ответила София, - И помоги мне, пожалуйста, а то идей ноль.

- Так ты что, прямо сейчас собралась действовать? – удивилась Катерина.

- А когда же еще? Сейчас самое время. Так поможешь мне?

- Ладно, помогу. Ты что хотела бы сделать?

- В том то и проблема, что не знаю. Гадость хочу сделать бабе Нюре. Из головы не выходит она у меня. Ложусь спать – и только об этом и думаю.

- Может быть, углем ручку двери намазать? Утром она будет открывать дверь и испачкается, - предложила Катерина.

- Можно. Только хочется еще что-нибудь сделать. Чтобы меня хотя бы отпустило, а то ты не представляешь, насколько мне плохо, - сказала София, начала вспоминать месяцы, проведенные за решеткой, и заплакала.

- Тише, тише, ты сейчас всех разбудишь, - начала успокаивать девушку Катерина, - И тогда точно ничего не сможем для Пуф сделать. Давай тогда дверь ей заклеим? Я знаю, где клей найти.