Морская сила(Гангутское сражение)

На свое судно русский офицер должен послать приказание пристроиться в кильватер шведской эскадре и никуда не отходить. Иначе заложникам несдоб­ровать.

Время шло к полуночи. Мишукова с напарником заперли до утра в каюте.

…На рассвете в доме Петра появился встревожен­ный Шелтинг:

— Ваше величество, за Наргеном показалась шведская эскадра в шесть вымпелов, полагаю, что ли­нейные корабли.

Спустя полчаса Петр стоял на холме Вышгорода с подзорной трубой. Внизу на берегу, вокруг палаток, суетились поднятые по тревоге матросы. Не одна ты­сяча их строилась по экипажам и быстро направля­лась к пристани. Там их уже поджидали шлюпки. Экипажи начали развозить по судам.

Убедившись, что вблизи Наргена шведская эскад­ра, Петр приказал Шелтингу:

— Значит, наперво, наши котлинские корабли, которые с пушками и экипажами, в первую голову во­оружить парусами и готовить к выходу. Остальным, «приемышам» и архангельским, токмо подобрать якоря, подвязать паруса и держать на изготовку.

Шелтинг молча откозырял и бегом направился вниз.

Если в Ревеле появление шведов встревожило ца­ря, то и Лилье был расстроен, пожалуй, еще больше, чем контр-адмирал Петр Михайлов.

Как же, разведка доложила Ватрангу, что в Ревеле три-четыре судна, а сейчас Лилье уже второй час не может сосчитать, сколько же в бухте линейных ко­раблей и других судов.

По крайней мере линейных кораблей от 50-ти пу­шек не меньше пятнадцати. Вдобавок еще около де­сятка фрегатов. Превосходство неприятеля в силах тройное. В подзорную трубу Лилье явно просматри­вал, что некоторые корабли в бухте начинают распускать паруса и выбирать якорные канаты. Правда, ве­тер сейчас от норда и корабли вряд ли выйдут из бух­ты. А если ветер переменится? Лилье опустил подзор­ную трубу.

— Передать по линии кораблям эскадры: поворот на курс вест. Мы отходим за Нарген.

Нельзя же громогласно объявлять, что мы отсту­паем.

Когда Ревель скрылся за островом из глаз, Лилье распорядился доставить к нему посланца русских.

Вскоре подошла шлюпка от «Вердена», и на палу­бу вспрыгнул молоденький унтер-офицер. Вытянув­шись в струнку, офицер что-то отрапортовал по-рус­ски, и Лилье только понял, что он имеет письмо от своего государя. Вице-адмирал кивнул адъютанту, тот принял пакет, а унтер-офицера заперли в каюте.

Рассматривая пакет, вице-адмирал размышлял о том, есть ли ему смысл вступать в официальные от­ношения с русским царем. Распечатав пакет, он, младший флагман, берет на себя большую ответст­венность. Стоит ли заваривать кашу? Письмо-то ко­ролю…

Лилье отложил нераспечатанный конверт. Утро вечера мудренее.

На следующее утро русские не показывались, и Лилье все же решил еще раз проверить, что делает­ся в Ревельской бухте. Тем более, что от норд-оста по­тянул легкий ветерок: «Нам на руку этот ветерок, В случае отхода мы оторвемся от русских».

Капитан Систерн, как обычно, стоял неподалеку и ждал распоряжений. Бодрый голос Лилье вывел его из задумчивости:

— Поднять сигнал, построиться в кильватер! Курс ост!

В полдень шведская эскадра, растянутая на доб­рую милю, не торопясь, медленно выходила из-за Наргена. Ли лье расположился в середине строя. Ког­да вице-адмиральский корабль показался из-за Нар­гена, у Лилье не оставалось сомнений. На русских ко­раблях начали ставить паруса, вокруг них сновали шлюпки, заводили буксиры.

Взглянув на вымпел, Лилье облегченно вздохнул. Ветер был ему на руку. Русским придется буксиро­вать свои корабли на выход, а это займет не один час.

Лилье досадно поморщился. В хвосте кильватера плелась русская шнява с подобранными парусами. Что делать с этим злосчастным пакетом? Никто не уполномочивал его, вице-адмирала Лилье, вступать в сношения с русским царем. Так он и распорядился Систерну.

— Верните пакет этому русскому шкиперу. Как-то объясните ему, что я не имею полномочий вступать в сношения с русским царем, и пусть отправляется к себе восвояси.

Немного подумав, Лилье закончил:

— Поднять по сигналу эскадру. Курс вест. Мы возвращаемся к Гангуту.

На «Вердене» Мишуков с нетерпением ожидал ун­тер-лейтенанта. За это время он выходил на палубу и успел из отрывков разговоров шведов узнать, что эскадра эта послана от главного флота, что стоит на якоре у Гангута, флагман у них адмирал Ватранг, вымпелов там еще дюжина, корабли великие, по 60-80 пушек…

Когда головной корабль русской эскадры «Полта­ва» достиг Наргена, навстречу ему под всеми паруса­ми спешила «Диана». Далеко на западе в мареве скрылись паруса шведской эскадры…

В журнале «Поденной записи» царя Петра появи­лась очередная запись: «В 19-й день в полдни приехалв наш флот поручик Мишуков из шведского флота,который туда был послан с письмами, и рапортовал,что он встретил… шведские корабли в четырех ми­лях от Наргена и посланные с ним письма хотел от­дать самому шведскому вице-адмиралу Лилье, кото­рый тою эскадрою командовал. Но он ему себя видеть не допустил, и держали его, Мишукова, на корабле у капитана и писем не приняли долго… Как он мог приметить из разговоров того капитана, что они посланы были из главного флота от Ангута, от ко­мандующего их адмирала Ватранга, чтобы осмот­реть наш флот, в какой силе оный состоит. И когда тот Мишуков спрашивал их, сколько имеют во фло­те кораблей, и тот капитан сказал, что, кроме сих 6, имеют у Ангута 13 кораблей, в которых есть от 60 до 80 пушек… Шкипер, посланный от Мишукова, между прочими разговорами от шведских офицеров и матросов, когда он был у вице-адмирала Лилье на корабле, тоже слышал о кораблях, кои у Ангута…»

Слушая Мишукова, царь про себя посмеивался: «Захарка-то не ведает, что мне сие уже известно». По­сле ухода «Дианы» в Ревель вернулся поручик Лав­ров. Он доставил письмо от Апраксина и весьма нуж­ную персону — дезертира. Полдня допытывал его царь и, удовлетворенный, спросил:

— Как же ты посмел своего государя Фредерика покинуть и переметнуться к неприятелю?

Ничуть не смущаясь, Юнас Фалк пожал плечами:

— У нас так принято. Кто больше платит, там и служим. Иногда и шведы нанимаются к нам на фре­гаты.

«Хорош гусь!» — подумал Петр и спросил:

— Ежели добро будут платить, пойдешь ко мне матросом?

В ответ датчанин приободрился. За последнюю не­делю он отъелся на русских харчах.

— Если ваше величество не обидит деньгами, с ве­ликим удовольствием.

— Ладно, ступай, еще поразмысли.

Теперь, с приближением кульминации развязки, в руках Петра оказались неизвестные прежде козыри противника. «Не сомнительно, Ватранг посылал сюда эскадру Лилье не для легкой прогулки, шведы надея­лись поживиться легкой добычей, не удалось. Быть может, следует ждать в гости Ватранга? Теперь нам не миновать схватки, и сила будет на стороне шведов. С другого боку, не должен Ватранг покидать Гангут. Туда вот-вот нагрянет Апраксин, и, погнавшись за двумя зайцами, шведы останутся с носом».

И все же Петра насторожил визит шведской эс­кадры.

А ежели пронюхают, что добрая половина кораб­лей без экипажей да без пушек? А ну, двинутся на нас всей армадой? Нынче кое-как выволоклись из гавани, ни тебе субординации, ни тебе диспозиции.

Не откладывая за полночь, сидел в своей комнате Петр вместе с Шелтингом и Сиверсом. Держали совет на случай повторного появления шведской эскадры.

В прошлую кампанию по причине разнобоя у флагманов эскадра Крюйса упустила возможность одержать викторию над шведами.

Отправляясь нынешней весной из Кроншлота, Петр впервые проявил нескромность — попросил Мор­скую коллегию дать ему очередной чин на флоте — ви­це-адмирала, подобно тому, который имел его предше­ственник Крюйс. Как-никак, под его началом будет со­стоять два десятка боевых вымпелов. Но коллегия, где главенствовал генерал-адмирал Апраксин, покуда воздержалась, дала следующее заключение: «Колле­гия не может без причины обходить достойнейшего чином; перед Петром Михайловым право на это зва­ние имеет другой, его товарищ по службе; ежели жеконтр-адмирал Петр Михайлов чем-нибудь отли­чится, то ему и будет дан чин вице-адмирала».