Семья Берг

— А может, и так. Ныне много новых слов понадумали. Ну вот мы и на месте. Тпрру, кляча. Здесь, в этих нумерах, не так давно Сергей Есенин, поэт, значит, с собой покончил, ну. Царствие ему небесное. Прибавьте на водочку-то, товарищ красный комиссар. Ну.

У них было всего два дня, а осмотреть нужно было так много, еще и Павлу нужно не меньше чем полдня, на Русский музей. Чтобы Марии не терять время, пока у него идут разговоры с сотрудниками, на полдня они разделились.

Павел сразу нашел то, что хотел увидеть, — резной деревянный горельеф Антокольского «Еврей-портной, вдевающий нитку в иголку». Это было то, что ему больше всего было нужно, эта работа отражала связь автора с его еврейскими корнями, она показывала истоки его мировоззрения. Горельеф, на удивление маленький, лежал под стеклом в демонстрационном ящике. Старик-еврей, с традиционной бородкой и пейсами, в шапочке-кипе, высунулся из окошка на свет, подслеповато прищурился и пытается вдеть нитку в иголку. На нем — драная рубашка, через распахнутый ворот видна костлявая, тощая грудь. Худые руки — в набухших венах, пальцы плохо слушаются. Даже рама окошка старая, поломанная, заколочена досками. Во всем проступает жуткая, щемящая сердце нищета — фигура как бы символизирует жизнь евреев в царской России. Павел сам видал таких стариков, сам в детстве жил такой жизнью. Антокольский со всем своим знанием жизни и поистине гениальным мастерством показал эту жизнь в одной небольшой деревянной фигуре.

Чуть дальше Павел увидел две большие мраморные скульптуры Антокольского «Смерть Сократа» и «Спиноза». Два философа разных эпох и разных направлений, но каждый олицетворяет собой спокойную уверенность в своей правоте. Сократа приговорили к смерти — отравлению ядом цикуты. Он только что выпил чашу и лежит мертвый. Но и в смерти он не бессилен — он умер победителем в борьбе за истину.

Нидерландский философ еврейского происхождения Бенедикт (Барух) Спиноза за свободомыслие был отлучен от еврейской общины. Но поскольку он был знаменитым мыслителем, ему предлагали высокие посты и большие деньги. Он отказался от славы и богатства, жил и умер в бедности. Чтобы изваять такой сложный образ, нужда не только мастерство, нужно самому быть глубоким мыслителем.

В дирекции музея Павлу показали материалы про Антокольского и дали прочитать статьи о нем критика Владимира Стасова. Павел переписал себе одну фразу из письма Антокольского: «Вся моя горечь, все мои радости, все, что вдохновляло меня, что создано мной, все это от России и для России!»

Когда Мария пришла в музей за Павлом, он воскликнул:

— Маша, Машуня, какое счастье, что мы приехали сюда! Здесь сегодня я нашел то, что искал, что меня так занимало. Теперь я знаю — да, эти художники, Антокольский и Левитан, вышли из еврейской среды, но душа у них была русская. Моя идея сформулировалась сегодня окончательно: евреи пустили корни в России, а эти художники особенно ярко доказывают, насколько глубоки эти корни. Знаешь, я решил попробовать написать об этом статью.

Два месяца ушло у Павла на статью, которую он назвал «Два русских еврея и их меценаты». Название казалось странным, но только до тех пор, пока не прочтешь текст. Мария была первой читательницей, статья ей понравилась, она только сделала кое-где поправки в орфографии и стиле.

Павел пришел к директору Третьяковской галереи Юону.

— Константин Федорович, помните, вы дали мне совет почитать материалы про Антокольского, Левитана и Третьякова?

— Как же, как же, помню. Ну, прочитали?

— Прочитал и съездил в Русский музей. Все, как вы советовали. Вот я принес на ваш суд свою статью на эту тему.

— Очень любопытно, очень любопытно, я хочу прочитать ее.

— Я оставлю ее у вас, пойду пройдусь по залам.

Через полчаса Юон нашел Павла перед портретом «Неизвестной».

— Видите, Павел Борисович, я знал, где вас найти. Все любуетесь неизвестной красавицей.

— Любуюсь, Константин Федорович. Только теперь она из неизвестной стала мне очень хорошо знакомой.

— Это как же так?

— Я встретил девушку, очень на нее похожую, и женился.

— О, поздравляю. В этом вы превзошли самого Крамского — он-то считал ее неизвестной. А я пришел сказать вам о вашей статье. Статья очень интересная, вы понятно и красиво изложили чувства российских евреев. В статье все ясно и понятно. Вот говорят — кто нечетко мыслит, тот нечетко излагает. А вы изложили все четко, потому что у вас есть четкая мысль — гордость за свой народ. Статья достойна опубликования.

— Вы так думаете? Спасибо вам, я все сомневался — стоит ли ее показывать.

— Не только стоит, но необходимо, чтобы ее читали многие.

27. Статья Павла Берга «Два русских еврея и их меценаты»

В нашу бурную революционную эпоху факты современности быстро становятся историей. Одним из таких явлений можно назвать давно назревший острый конфликт между национализмом и интернационализмом. И в этом конфликте особое место занимает положение евреев в старой и новой России. Представители еврейской национальности не имели в царской России одинаковых с другими народами прав. Их местожительство было ограничено особой «чертой оседлости», их не принимали на государственную службу, им не разрешали учиться в гимназиях и университетах. Но все-таки встречались отдельные уникальные случаи, когда и до революции евреи своими талантами и работоспособностью добивались в России признания и выдающегося положения.

Всеми признано, что вершиной русского скульптурного искусства являются творения Марка Антокольского, еврея из города Вильно. Как могло случиться, что еврейский мальчишка, выросший в бедной среде, не получивший никакого образования, стал великим русским скульптором? И не просто русским скульптором, но самым русским из всех русских мастеров, отразившим в своих скульптурах жизнь и историю России так, что в них живо пульсирует сама сущность России.

Также всеми признано, что вершиной русской пейзажной живописи являются творения Исаака Левитана, еврея родом из местечка Кубартай в Литве. Как могло случиться, что этот беднейший из бедных еврейский мальчишка-сирота, нищий, бездомный, постоянно голодный, стал великим русским пейзажистом? И не просто русским пейзажистом, но самым русским из всех русских мастеров, показавшим на своих полотнах русскую природу так, что она выражает самую сущность души русского народа.

Казалось бы, ничто в жизни Антокольского и Левитана не предвещало их превращения в подлинных выразителей русской души и русской природы. Но в том-то и дело, что в их достижениях отразилась уникальная черта евреев — способность впитывать в себя окружающую культуру. Всякая адаптация к окружающему — это способность внутреннего преображения. У евреев эта способность вырабатывалась веками как приспособительная реакция к выживанию в результате расселения по всему миру. С языком чужого народа к евреям всегда приходит глубокое понимание его духа, его чаяний, его образа жизни и мыслей. Спустя некоторое время евреи оказываются в состоянии понять окружающий народ даже лучше, чем подчас он сам себя понимает. Живя во многих странах, евреи становились национальными поэтами, композиторами и художниками (примеры — поэт Гейне и композитор Мендельсон в Германии, поэт Фет и музыканты братья Антон и Григорий Рубинштейны в России). Такая способность может быть признана лучшей и самой выразительной чертой настоящего интернационализма.

Это не значит, что евреев любят в тех странах, в которых они прижились и стали частью окружающей их культуры. Даже наоборот, зачастую эти способности евреев вызывают обиду и возмущение, людям кажется, что евреи отнимают у них душу, присваивая себе то, что им не принадлежит.

Но евреи — самый упорный народ в мире, евреев невозможно покорить, они будут гнуться, но не сломаются, их можно разрезать на куски, но эти куски снова соберутся вместе. Поэтому даже спустя почти две тысячи лет после изгнания из своей страны евреи не исчезли как нация. Считается, что евреям помогла сохраниться их вера в единого бога и приверженность к своей религии. Несомненно, глубокая религиозность скрепляла их во все века изгнания. Но только ли это сохранило еврейскую нацию? Многие выдающиеся выходцы из евреев меняли веру, большей частью вынужденно, а иногда и добровольно. Такие еврейские мудрецы, как Барух Спиноза в Голландии и Карл Маркс в Германии, выросли вне еврейской веры.