Мальчики с бантиками

кую банку.

- Держи сам! - и сунул банку Финикину. - Юнга Поскочин, а тебе известно, что воровать нехорошо?

- Известно... конечно же! - отвечал Коля.

- А если так, то, выходит, действовал сознательно, Это как понимать? Всяких там Кантов изучаешь, а к себе философски отнестись не можешь... Чего молчишь? Отвечай.

Явился с танцев Колесник - заснеженный, румяный.

- Что за ярмарка? - удивился он с порога.

- Да вот... вора нашли, - мрачно пояснил Росомаха.

Из класса Колесника надрывно взывали к честности:

- Заодно и перышко поищите. Писать человеку нечем!

Савка слышал, как Росомаха тихо сказал Колеснику:

- Мне этого Канта, чтоб ему ни дна, ни покрышки, честно-то говоря, позарез жалко. Лучше бы он, сукин сын, слопал варенье, а банку в сугроб закинул...

Шепотком отвечал ему Колесник:

- У нас на крейсере такого Феникина давно бы в гальюн сунули и воду спустили, Поскочин - пацан, а кто не тягал варенья у бабушки из буфета?

- Сравнил. Дома высекут - и порядок. А здесь из-за такой ерунды может кончиться плачевно...

Савке стало безумно жаль Колю, и никак не укладывалось в голове, что он может украсть.

- Коля, - спросил он, - зачем ты это сделал?

Тот поднял лицо страдальческое, в слезах:

- Да не вор же я... Просто сладкого хотелось.

Росомаха велел юнгам отходить ко сну, но кубрик еще долго бурлил, по углам ожесточенно спорили. Гнев рулевых, как ни странно, был направлен в основном против Финикина с его банками.

- Хозяин! - с презрением говорили ему. - Если б не твои сласти, так и позора не было бы. Нашли что прислать родители - варенье! Лучше бы гуталину для сапог прислали или порошку зубного, чтобы бляхи драить.

- Чего вы на меня-то накидываетесь? Я разве украл?

- Провокатор ты! - было заявлено от Игоря Московского.

- Я провокатор? - изумился Финикин.

- А кто же ты еще? Расставил свои банки и лижет. То малиновое. То вишневое. То собачье. Вот человек и не выдержал. А кто его подначил, как не ты?

Финикин отбивался, как мог:

- По-вашему, я всех должен угощать? Вас двадцать пять едоков в классе. Да по другому "борту" еще столько же облизывается. Моим родителям на полсотни ртов не напастись.

- Давись сам, - отвечали ему юнги. - Только слопай поскорее и кончай эту канитель. Не порти нам настроение.

- Дневальный! - требовал Росомаха. - Гаси свет!

Один лишь Джек Баранов отмолчался в этих спорах.

- А ты что? - спросил его Савка.

- У меня на этот счет свое мнение.

* * *

В соседних классах радистов уже стала попискивать, как мышь в подвале, морзянка: та-ти-ти, та, та-та-ти, ти-та... Сначала робкая и сбивчая, она все чаще взрывалась каскадами бравурных передач. Уже появились юнги-мастера, гнавшие количество знаков по секундометру - все быстрее, все больше. Рота радистов, чтобы юнги не потеряли чуткость руки, была освобождена от тяжелых работ - валки леса, пилки дров и прочего.

Такая же морзянка проникла и в классы роты рулевых. Только здесь она