Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей
![Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей](/uploads/posts/books/194871/194871.jpg)
Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей читать книгу онлайн
Шведский писатель Руне Пер Улофсон в молодости был священником, что нисколько не помешало ему откровенно описать свободные нравы жестоких норманнов, которые налетали на мирные города, «как жалящие осы, разбегались во все стороны, как бешеные волки, убивали животных и людей, насиловали женщин и утаскивали их на корабли».
Героем романа «Хевдинг Нормандии» стал викинг Ролло, основавший в 911 году государство Нормандию, которое 150 лет спустя стало сильнейшей державой в Европе, а ее герцог, Вильгельм Завоеватель, захватил и покорил Англию.
О судьбе женщины в XI веке — не столь плохой и тяжелой, как может показаться на первый взгляд, и ничуть не менее увлекательной, чем история Анжелики — рассказывается в другом романе Улофсона — «Эмма, королева двух королей».
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
И все, кто мог, побежали. В этом монастыре жило несколько датских монахов, так что все датское население Оксфорда считало монастырскую церковь своей. Там мир Божий защитит их!
Иные не поверили предупреждению, решив, что сумеют договориться с англичанами. Они ведь были прежде друзьями и общались и по торговым делам, и так просто. Не может быть, чтобы англичане…
Другие не смогли заставить своих детей бежать к церкви быстрее, а сами тащили на руках уж и вовсе младенцев. Всех их догоняли и забивали дубинками.
Большинству все же удалось добежать невредимыми до церкви. Некоторое время ушло у беглецов на то, чтобы взломать замки и двери, по некой неведомой причине оказавшиеся на запоре. В последний миг всем удалось вбежать в церковь и забаррикадироваться изнутри. Но опьяневшие от крови преследователи попытались силой проникнуть в святое место, дабы извлечь оттуда датчан. Некоторых из них, находившихся у дверей, удалось выволочь — двери не выдерживали ударов бревна, которым англичане их таранили. Но датчане отчаянно отбивались, и ни один из нападавших не пробился в опасный пролом.
В конце концов чью-то голову посетила свежая мысль — поджечь деревянную церковь. Так святой Фридесвиде сгорел со всеми своими реликвиями и книгами. И большинство датчан погибло в огне и в дыму — мужчины, женщины и дети.
И Паллига тоже отыскали Этельредовы ретивые исполнители. Он также нашел смерть на заре тринадцатого ноября. С ним был сын: мальчик так и не успел проснуться.
А из Ройал-Касл в Винчестере выволокли Гуннхильд дочь Харальда, отвезли на холм Святого Эгидия и обезглавили.
В Данелаг, разумеется, циркуляров не отправляли — это бы испортило все дело…
Ужас охватил страну после содеянного.
Сперва мертвое молчание сковало приближенных короля Этельреда. Никто ни в чем не мог быть уверен. Кто знает, не ринутся ли ангелы смерти на тех, кто сегодня осуждает короля и его решения? «Тот, кто не со мною, против меня». Значит ли это, что, ежели кто выразит свое недовольство, тот будет объявлен изменником и приравнен к датчанам?
Разумеется, толпа не смогла истребить всех датчан к югу от дороги Уотлинг, многие смогли надежно укрыться. Когда первая безумная жажда крови оказалась утолена, виновные ощутили угрызения совести, попрятались или открестились от содеянного. Молчание сменялось — город за городом, деревня за деревней, округ за округом — внятным ропотом тех, чьи руки остались чисты. Знай они, что произойдет, или имей достаточно воображения, чтобы поверить слухам, они предотвратили бы резню!
Усердствуя в умывании рук, иные переходили грань христианского милосердия: многие ощутили потребность перейти на сторону уцелевших датчан, чтобы впоследствии не бояться их мести. Ведь уцелевших было немало, у них оставалось достаточно власти и влияния. Разумеется, большая часть их — добрые христиане, хотя и не все; но и те, и другие упорно придерживались древнего обычая кровной мести. Произошедшее для многих выглядело, прежде всего, страшным оскорблением для всего рода. Даже если они на словах и в сердце отвратились от кровной мести и считали ее варварством, тяжесть на душе и давление со стороны почитающих асов [17] родичей может и перевесить, кое-кто не устоит и выполнит свой «долг» хладнокровно и расчетливо.
«Датчане», кстати говоря, было условное понятие, имеющее юридический смысл лишь для королевской канцелярии. Под общее название попадали все норманны — и шведы, и норвежцы, и исландцы. Многих, имевших родственников в Данелаге, прикончили в день святого Бриктия, — а там, на севере, хорошо различали скандинавские народы, — но убитые на юге родичи не могли ожить оттого, что не были датчанами по рождению.
Англичане ощущали, что последнее слово в этой истории еще не сказано. Если даже датчане на юге оказались — в буквальном смысле — обескровлены, унижены и напуганы — на какое-то время, не похоже, чтобы обитатели Данелага так уж испугались и присмирели. К тому же, что теперь предпримет датский король, чья кровная сестра тоже пала жертвой резни?
Король Этельред попытался усмирить бурю, подымающуюся и разрастающуюся по всей стране, приказав всем священникам зачитать с церковной кафедры «разъяснение». В нем говорилось, будто король получил сведения о том, что-де датчане хотели вероломно лишить жизни сперва его, а затем его советников, после чего захватить все королевство.
Паства не поверила: пусть король сам слушает свои сказки. Пусть бы сперва разузнал, есть ли в них хоть капля правды.
Эадрик Стреона испросил для себя поручение — успокоить соседние страны, разъясняя причины, вынудившие английского монарха пойти на подобный шаг.
И с этим поручением отплыл в Ирландию, выбрав из всех стран ее, и принялся, как мог, преуменьшать доходившие и туда слухи. Ирландцы оставили разъяснения без внимания: что им вообще до шагов английского монарха?
Не надеялся Стреона и запугать ирландцев. Для последнего скорее стоило бы отправиться в Нормандию, а то и в Данию. Но в упомянутых странах, как он чувствовал, будет сложно дать королевскому деянию должное толкование; главным же было отсидеться в сторонке, пока не успокоится бушующая буря.
Совершенное королем убило Эмму.
Сперва она просто не верила. Не могла поверить, что и Гуннхильд — в числе убитых. Требовала, чтобы ей показали обезглавленное тело. Ей показали.
Единственный ее друг во всей этой стране! Неужто отец ее ребенка — такой законченный глупец? Разумеется, всему виною этот Эадрик, но ведь тяжесть ответственности лежит на короле!
Трудно сказать, что было сильнее в ее душе — скорбь или ярость. Сперва утрата Гуннхильд заслонила случившееся со всеми остальными английскими датчанами. Когда же королева наконец поняла, что не только Гуннхильд, но и Паллиг, и Харальд настигнуты убийцами, ее охватил бешеный гнев. Убитыми оказались многочисленные дворцовые слуги, с которыми она еще вчера говорила. Убит Йенс-монах! Король Этельред, к счастью для себя, уехал в Андовер — она задушила бы его голыми руками!
Следом пришел ужас. Перед отъездом Стреона зашел проститься с Эммой.
Она бросилась на него — пусть хоть этому достанется от ее ногтей вместо короля. Но Эадрик лишь коротко рассмеялся и, схватив ее за руки, принялся выворачивать кисти. В ярости попыталась она лягнуть его в пах, но не сумела, удар пришелся в менее болезненное место, а сама она, поскользнувшись, упала на пол. Носком сапога он задрал ее тунику и рассматривал голое тело с явным удовольствием, пока не отступил в сторону, пробормотав:
— Береги ребенка…
— Я ношу ребенка убийцы, — прошипела она, — ударь меня как следует, чтобы мне его лишиться.
Эадрик перестал улыбаться.
— Послушай-ка. Ты сильно рискуешь разделить судьбу этой Гуннхильд, если примешься чересчур пенять своему господину на ее гибель. Нет опаснее волка, чем тот, что уже отведал крови.
— После всего этого моя жизнь не имеет никакой цены, — отвечала она устало, — пусть он ее забирает.
— Я все же хотел бы предостеречь тебя. Ты слишком молода и хороша собой, чтобы искать смерти из-за пары каких-то преступников.
Она не ответила, и он вышел вон.
Она сказала правду: боялась она не за собственную жизнь — умереть ей было не страшно. Нет, страх был иной, худший: пролитая кровь падет на нее и ребенка. Смерть Паллига — одно дело: изменника, да еще такого, наверняка, и ее отец тоже казнил бы без пощады. Но остальные? Неужто Господь попустит им остаться неотмщенными? Неужто король, совершив такой грех, не подписал тем самым смертного приговора себе и своим присным, своему владычеству и своей славе в потомках? Король Этельред, может статься, и проживет еще какое-то время, но погибель духовная уже крадется за ним по пятам. А участь мужа должно разделить жене — и ребенку у нее под сердцем.
Возможно ли ей избегнуть проклятия? Женщину не полагается наказывать за преступление мужа?.. Совершенно очевидно, что ей предстоит. Почему она не бежит? Отринув титул английской королевы. Бежать, словно Лот из Содома [18] — домой, в Руан!