Драгоценнее многих

мие, здесь, кроме утвержденного папой индекса запрещенных книг, действует особый индекс инквизиции, а сверх того, всякий епископ вправе составить собственный список недозволенных сочинений. Даже невинные «Медицинские парадоксы» Леонарда Фукса запрещены к ввозу в королевство на том основании, что двадцать лет назад за этот трактат публично заступился хороший приятель Андрея – Мишель Вильнев, оказавшийся большим недругом католического благочиния.

Но и немногие дошедшие вести говорили, что новая анатомия больше не нуждается в ежедневной опеке и сама может защитить себя. Везалий единственно мог молчать в ответ на нападки Сильвиуса, зато никому не ведомый Ренат Генер из далекой Швабии, которого клятва Гиппократа не обязывала быть почтительным по отношению к парижскому профессору, опубликовал апологию в защиту Везалия и жестоко порицал Сильвиуса, обещая ему бесчестие в глазах потомков.

От Андрея отвернулись ученики, зато славный муж Габриэль Фаллопий, занявший после Колумба падуанскую кафедру, объявил себя учеником и последователем Везалия, хотя ни разу в жизни не встречался со своим названным учителем.

Порой Андрею казалось, что он на самом деле уже умер, и просто благосклонная судьба даст ему возможность бросить взгляд на землю из ада, где он мучается, и узнать судьбу своих дел.

Это было тем проще представить, что большинство друзей и недругов Везалия окончили земной путь. Умер ученик Тициана Стефан Калькар – художник с верным глазом и твердой рукой, прославивший «Семь книг» своими рисунками и сам прославленный ими. Отправился на поиски «великого быть может» веселый и горький мудрец Франсуа Рабле, а несколькими месяцами спустя яростный Кальвин предал огню Мигеля Сервета.

Только теперь Андрей узнал настоящее имя того, кого он привык называть запросто Мишелем.

Сервет, проявлявший доблесть лишь на бумаге, перед смертью победил природную робость и умер гордо, не поступившись и малым из того, что исповедовал. Напрасно подосланный Кальвином де Форель кричал, размахивая пергаментным листом:

– Вот отречение! Подпиши – и костер раскидают!

Но с вершины эшафота слышалось:

– Дайте его сюда! Пусть оно сгорит со мной!

Мигель погиб, оставшись загадочным, словно сфинкс. Этот человек мог так много, а сделал менее других.

В том же году тихо скончался в родной Вероне Джироламо Фракасторо, всеми почитаемый и никем не понятый. Траурным выдался для медицины год тысяча пятьсот пятьдесят третий.

Вслед за друзьями начали уходить и враги.

Якоб Сильвиус, так и не примирившийся с мятежным учеником, перешел Стикс вброд, чтобы сохранить лишний обол, не отдавать его алчному Харону.

Ругатель Колумб, громогласно обещавший издать курс анатомии, в котором он докажет, что все сделанное Андреем, украдено у Колумба, а также удивит мир множеством новых открытий, умер от чумы, так и не опубликовав ни единой строки. И уже из-за гроба сказал он последнее слово, сильно смутившее Андрея. Наследники Колумба выпустили в свет книгу «Об анатомии» – жалкую пародию