Букет для Аделины

опомниться после пережитого, потом заговорили все разом и возбужденно:

-Черт бы набрал эту Патти...

- Вот что значит манкировать репетициями...

- Патти сегодня трагически ошиблась...

- Она пропустила сразу тридцать тактов...

- Да, да и сразу перешла на ходу к финалу...

Направник не пожелал разговаривать, отрывисто сказав Мельникову, что Патти начала петь сразу со второй половины пьесы, которая отделялась от первой промежуточной ритурнелью.

- Впрочем, спросите у нее сами... что она скажет?

Иван Александрович застал Патти в слезах.

- Боже, что я наделала?- страдала она.- Не могу объяснить, что со мною случилось? Направник спас меня, сделав почти невозможное, и я теперь готова валяться у него в ногах, чтобы вымолить прощение.

- Успокойся дорогая Адалина, не надо плакать.

- Я виновата,- продолжала Патти.- Ведь любой иной дирижер, будь он на месте Направника, сразу бы остановил оркестр, чтобы разоблачить перед публикой ошибку певицы, а он... он так благодарен... так удивительно талантлив. Мне стыдно.

Она разрыдалась. Направник действительно свершил в этот день чудо из чудес.

Заметив промах Патти, он в считанные моменты направил игру оркестра совсем в ином направлении - и так ловко проделал это, что публика даже не заметила ошибки великой певицы. Мельников сказал ей:

- Но, милая Аделина, если хорош Направник, то подумай, каков же и сам русский оркестр, чтобы сразу понять дирижера, и даже без слов, только с намеков его и жестов, тут же послушно следовать за тобою совсем в другой тональности.

- Я знаю, - ответила Патти, - что виновата, хотя в публике таки не распознали моей вины, а Направник избавил меня от всеобщего позора... вместо скандала я получила фурор!

Тут вошел режиссер и поклонился Патти:

- Мадам, вы слышите, что творится в зале? Публика неистовствует, требуя от вас повторения. Направник у пульта.

Патти вытерла слезы и осмотрела себя в трюмо.

- Как я выгляжу, Жан? - спросила она Мельникова.

- Превосходно... как всегда.

- Спасибо. Я готова. Я - иду!

* * *

Бедный Пако, намаявшись за день, вечерами по-прежнему навещал кабачок, чтобы пропустить стаканчик рому.

- Пей сколько влезет,- убеждал его кабатчик.- Ведь ты сам рассказывал, что великая Аделина Патти оставила тебе двести франков. А при таких деньгах можно пить бочками.

- Эти франки так и лежат, нетронутые мною, - отвечал Пако. - Плохой бы я был мужчина, если бы пропивал деньги, подаренные женщиной. Я,- конечно, себя не обижу, но выпью только после свидания с нею в нашем Лютике, а сейчас Аделина поет в Санкт-Петербурге. Видит Бог, я не только разношу газеты подписчикам, иногда их и читаю. Так вот, в газетах пишут, что моя Аделина в русской столице всех посводила с ума.

- Только ты сам не сходи с ума,- посоветовал кабатчик...

Да, на этот раз Патти задержалась в Петербурге, и настал волшебный день ее бенефиса в партии Джильды, для чего верная камер-фрау украсила ее пояс свежими тепличными розами.