Божиею милостию Мы, Николай Вторый...

Слава самой высокой колокольни на берегах Волги оказалась не вымышленной. С верхней площадки, куда допущены были лишь адъютант губернатора с полевым телефоном, по которому он сообщал другому помощнику своего шефа в градоначальство о всех движениях парохода «Межень», и два-три неизвестных Петру костромича, открывался вид во все стороны на многие десятки вёрст. На западе, в семидесяти верстах от Костромы, в ясном весеннем воздухе были видны блестящие на солнце маковки церквей Ярославля. На юго-востоке, откуда нестерпимо для глаз сияло светило, детали на земле различить было трудно. Только широкая лента реки, поворачивавшая круто налево у села Красного, блистала, словно разлитая ртуть.

Наладив окуляр подзорной трубы, верстах в двадцати вниз по Волге корнет ясно различил два судёнышка, стоящих, видимо, на бочке слева от фарватера. Пётр так и эдак крутил настроечное кольцо у окуляра, силясь разглядеть что-то на палубе первого из них. Но двадцать вёрст давали о себе знать, и была видна только тонкая струйка дыма из пароходной трубы.

Часы внизу на колокольне отбили шесть раз. Последний удар словно донёсся до пароходика, и дым из его трубы повалил чёрными клубами, а за кормой и у бортов засеребрился след. Корнет понял, что судно пришло в движение и «побежало» вверх. Второе последовало за ним. Манёвр сразу же заметил в небольшой телескоп, стоявший перед ним на треноге, адъютант губернатора. Он закрутил ручку магнето полевого телефона и с волнением в голосе передал в штаб, что Его Величество Государь Император и Августейшая Семья изволили продолжить свой путь к Костроме…

Три часа Пётр топтался на узкой площадке колокольни, наблюдая, как пароходы постепенно увеличивались в размерах, как становились более густыми толпы людей, встречавших Царскую Семью на берегах могучей реки, как появилась на капитанском мостике переднего парохода рядом с капитаном вторая фигура в военной форме. Затем к ним присоединились пять фигур в женской одежде и один ребёнок. «Это вышли на мостик Её Величество Государыня Императрица, Его Высочество Наследник Цесаревич и великие княжны…» – глядя в телескоп, прокомментировал адъютант губернатора.

Когда «Межень» около девяти часов утра вышел на траверс колокольни, добродушный адъютант, ехидно косившийся на маленькую подзорную трубу Петра, милостиво разрешил ему поглядеть в его великолепный телескоп.

Внизу на берегах и откосах гремело восторженное «ура!», и сердце корнета забилось в унисон ему, когда он не на другой планете, а буквально на расстоянии вытянутой руки увидел через телескоп всю Царскую Семью.

Чуть впереди капитана, у лееров мостика, стоял Государь в форме своего любимого Эриванского полка. Корнет сделал из этого вывод, что встречать Императора на пристани будет Царская, Первая рота этого полка. Крепкая фигура Николая источала радость от удачного путешествия, а глаза его лучились добротой. Он широко улыбался, обращаясь к толпам людей, заполнивших все прибрежные откосы под белыми церквами Костромы. На шаг позади Супруга стояла Александра Фёдоровна. Сквозь светло-сиреневые ткани элегантно смоделированных воедино лёгкого пальто и длинного платья угадывалась ещё стройная фигура немолодой царицы. Широкие поля шляпы, словно сотканной из белоснежной пены кружев, оставляли лицо в тени, но были видны красивые, породистые его черты. Государыня изредка улыбалась, но, вопреки природе, которая придаёт улыбающемуся человеку более добрый, чем обычно, вид, губы царицы делались узкими и портили её милое лицо какой-то напряжённостью и скованностью. «Она ведь очень застенчивый человек и всегда сильно волнуется на людях…» – вспомнил Пётр фрагмент из рассказов деда о Царском Семействе. «Да, хоть она и не так обаятельна, как Его Величество, но это – наша истинная царица, красивая и величавая!..» – решил Пётр.

Ошуюю [24] Государыни стояли четыре её дочери. Две старшие великие княжны, Ольга [25] и Татьяна [26], были высоки, стройны и очень милы. На Татьяне почему-то корнет довольно долго остановил телескоп и счёл её настоящей красавицей. Его пленили весёлые и лучистые серые глаза, добрая улыбка, с которой она что-то говорила третьей великой княжне, Марии [27], стоявшей одесную [28] к ней. Мария была чуть ниже её ростом, в ней чувствовалась ещё девичья застенчивость. Марию держала за руку младшая великая княжна [29], совсем ещё девочка. Она с детской непосредственностью теребила сестру, пытаясь на что-то обратить её внимание.

Между капитаном и Государем возвышался рослый боцман. Он держал на руках мальчика, одетого в военную форму. Красивый, но бледный лицом мальчик [30] широко открытыми глазами наблюдал за толпами по берегу реки, переводил глаза на отца и мать и улыбался им. «У Цесаревича опять приступ болезни…» – решил про себя корнет, знавший от служащих Царской резиденции в соседней Спале о частых недомоганиях Наследника престола.

«Межень» в пределах Костромы сколь можно приблизился к берегу и медленно шёл против течения к новой Царской пристани, специально построенной для этого случая верстах в трёх выше Ипатьевского монастыря.

Пётр за три часа исстрадался без движения на тесной площадке колокольни. «Пожалуй, я ещё успею на молебен в Троицкий собор», – решил он, ощупывая у себя за карманным клапаном мундира пропускной билет в Ипатьевский монастырь. В минуту сбежал он с высоченной колокольни и устремился из кремля к Торговым рядам, где томительно ждали седоков празднично одетые извозчики. Выбрав из них самого бойкого на вид, корнет целым рублём вместо четвертака прельстил его поспешать к Ипатьевскому монастырю. Серебряный рубль, гвардейская форма и пропускной билет, подписанный губернатором, сделали своё дело. Непреклонные городовые даже помогли его пролётке обогнать по обочине Московской улицы Крестный ход с Фёдоровской иконой Божией Матери, направлявшийся в ту же сторону.

Задолго до начала обедни занял в Троицком соборе своё место, указанное в пропускном билете, юный корнет. Пётр стоял неподалёку от алтаря, с правой стороны, вместе с толпой приглашённых, освободив по центру собора дорогу для шествия Царской Семьи и иерархов Церкви в Крестном ходе к алтарю. Ждать пришлось не менее получаса, прежде чем на улице не послышались хоры церковных песнопений, нестройные голоса молящихся богомольцев, допущенных с Крестным ходом внутрь стен монастыря. С колоколен всех церквей Костромы и Спасо-Никольской слободы за Волгой нёсся серебряный благовест.

Государь и Его Семья первыми показались в дверях собора, прошли по красной ковровой дорожке и встали чуть впереди корнета. Толпа взволновалась, и её движением Петра вдруг притиснуло почти что к самой Императрице, стоявшей совершенно рядом с великой княжной Татьяной. Государыня узнала форму уланского полка, шефом которого она была, и повернулась к корнету.

– Здравствуйте, корнет, – с лёгким английским акцентом сказала она. – Передайте мою благодарность генералу Стаховичу, что он прислал на эту церемонию представителя моего славного полка!.. Но вы, наверное, – полушёпотом продолжила Александра Фёдоровна, – тот самый новичок граф Пётр Лисовецкий, которого мне ещё не представляли? – любезно улыбнулась Государыня юноше и протянула руку для поцелуя. На этот раз улыбка Александры Фёдоровны не показалась Петру холодной. Он с неожиданным для себя жаром, не свойственным большому свету, припал к руке царицы.

Церемониймейстер из небольшой свиты Августейшей Семьи решил, со своей стороны, что в протокол в последнюю минуту были внесены изменения и корнет гвардейского полка Государыни Императрицы законно занимает предписанное ему место. Он ласково и одобрительно посмотрел на юного графа, как смотрят придворные на человека, удостоенного монаршей милости. Уловив, что обстановка складывается в его пользу, Пётр не стал отступать в толпу других приглашённых, а остался, словно паж, рядом со своей Императрицей.