Кирилл и Мефодий

Против епископа Порто улик пока не было. Но папа послал его с миссией к франкскому королю Карлу Лысому и оттуда — к Людовику Немецкому. По-видимому. Радоальд был поскрытнее, а может, просто еще не развязал мошны? Может, не успевает из-за поездок заняться собственными делами? Его молчание тоже было подозрительным. Если Захария отказался осудить решение собора, то это должен был сделать Радоальд. Никто не спрашивал у папы разрешения созвать собор, и папа не позволит взяточникам благоденствовать за счет божьего дела, папского слова и авторитета.

Если не в этом, то в следующем году он созовет свой собор и заклеймит постыдную фотиаду. Эта мысль несколько успокоила Николая, и он стал прикидывать, кого привлечь к ответственности. Если история со взятками окажется правдой и Захарий признается — его! Епископа Порто — также! Григория Асбеста... До чего коварен этот человек! Не так давно просил защиты у папы, а теперь полностью поддерживает Фотия. Что ж, Сиракузы недалеко. Константинопольский самозванец не имеет права утверждать епископа Сиракуз. Это дело папы, и он позовет Григория в Рим, а если тот не явится — предаст анафеме и отлучит. Наконец придет очередь и нового врага — Фотия. Хитрое письмо направил этот новоявленный пастырь, хоть и краткое. Ему захотелось быть рядом с папой. «Никакая церковь не имеет права вмешиваться в дела другой церкви». Нашелся умник! Вприпрыжку добрался до патриаршего престола и уже зубки показывает. Будто не знает, на каком камне стоит римская церковь и по какому праву является она первой в христианском мире... Перед римским папой короли снимают шляпы, водят его коня под уздцы, стоят в ожидании перед его воротами, а тут какой-то асикритишка из канцелярии византийского недоумка позволяет себе поучать его, с детства воспитанного на посланиях святых апостолов Петра и Павла... Нет, бог создал незыблемые законы мироздания: на небе нет двух солнц! Есть луна, но она светит заемным светом, она тень солнца. В этом мире он, Николай, и день, и солнце — так предопределено всевышним. И он, Николай, будет вмешиваться в дела всех церквей, ибо имеет на это священное право. Не зря Игнатий обращается к нему с просьбой о помощи. Не зря! И что же?.. За пренебрежительное отношение к правам папы не будет никому прощения! Одному простишь — других поощришь. Человек испокон века привык подчиняться крепкой деснице, так ему и жить легче.

Николай позвонил в медный колокольчик. Нежный звон разнесся по коридору. В дверях появился слуга с суровым лицом. Папа вспомнил, что хотел заменить его, но вдруг этот аскет с ледяным голосом, почти внушающим страх, понравился ему.

— Брата Себастьяна!

Брат Себастьян руководил внутренней охраной. Он крепко держал в своей руке все тайные нити. Папа познакомился с ним, еще когда поднимался по ступенькам к верховной власти. Проверив его преданность, он поручил ему теперь заняться охраной и секретными делами канцелярии. Этот брат был и книжником, и инквизитором, и умным собеседником — весьма редко встречающееся сочетание.

Себастьян бесшумно вошел и встал у двери. В черном одеянии, перепоясанный простой веревкой, он был похож на беспомощного слепого крота, очутившегося на поверхности земли. Николай приподнял руку, брат Себастьян быстро подошел и запечатлел на ней преданным поцелуи: эта рука освободила его от всех грехов и стала верной защитой. — Что-нибудь новое о епископе из Анании

— Купил тот земельный участок...

— Опять номисмами?

— Опять, святой владыка.

— А епископ из Порто?

— Прибыл ко двору Карла.

— Улики есть?

— Напился в гостинице «Потерянный конь» и платил номисмой, святой владыка.

— Как вернется, подвергнуть допросу.

— Только словесному?

— Если понадобится, будет и божий суд, но потом...

— Понял, святой владыка.

Николай не заметил, как брат Себастьян вышел. У них был условный знак. Когда папа закроет глаза, чтобы перейти к размышлениям, надо уходить. На сей раз брат чуточку поторопился. Николай хотел спросить его о Григории Сиракузском и о Льве, посланце василевса, привезшем протоколы собора и письма от Михаила и Фотия. Эти послания были любезнее, чем первое послание Фотия. Но папу не обманула их льстивая любезность. Из содержания протоколов стало ясно, что Радоальд и Захарий никогда не будут больше представлять папу на каком бы то ни было соборе.

Николай снова позвонил.

— Пусть придет Анастасий!

Анастасий, библиотекарь, как он сам себя называл, тут же явился. Он служил в одном монастыре, но в последнее время часто находился в Латеране. Теперь он принес ответ Фотию. Письмо было спокойное, но непоколебимое: возврата назад не будет. Папа не требовал наказания, но рассматривал положение вещей с высоты своего первого места в мире, принимал во внимание только свою точку зрения, так как только он имел право объединять. Письмо василевсу было в том же духе. Оценив события в империи, папа подчеркивал, что его несогласие с выбором Фотия продиктовано не человеческой мелочностью, а только желанием сохранить чистоту и святость византийской церкви. Николай одобрил письма и велел Анастасию переписать их, как и полагалось в подобном случае. Завтра Николай созовет Святой Синод, чтобы высказать мысли, которые его волнуют, императорскому посланцу. Он должен понять, что папский престол не направлял и не будет направлять духовных лиц для одобрения действий Фотия. Папа не намерен поощрять насильственное устранение законного патриарха.

Николай принял эти решения после того, как многое услышал и понял от беженцев из Константинополя.

Его решение подкреплялось также тем, что говорил игумен Феогност, принесший послание Игнатия.

От слов папа переходил к делу..

Виновных необходимо наказать.

15

Константин неуютно чувствовал себя в церкви Святых апостолов. Обязанности иеромонаха угнетали, и он попросил у Фотия разрешения не заниматься проповедническом деятельностью до тех пор, пока не закончит свои записки о поездке к хазарам. Еще по дороге в Константинополь он сочинил молитву во славу святого Климента Римского написал книгу под общим заглавием «Обретение». Разумеется, записки были лишь предлогом: философ спешил завершить перевод Евангелия Иоанна Богослова с греческого на славяно-болгарский язык. Избранное из Евангелия и Апостола он дал переписать Горазду и Ангеларию. Климент ждал их в монастыре святого Полихрона. Работая, Константин любил класть на стол книгу, которую преподнесли ему Климент и Марин, — первый перевод Псалтири. Молитву во славу Климента Римского уже пели в школах, радуя его слух... В последнее время часто наведывался в гости Иоанн. Он молча входил, приветливо кивал и садился в угол, боясь помешать работе. Лишь когда Константин поднимал голову, чтобы передохнуть. Иоанн легким покашливанием напоминал о своем присутствии. Работу оставляли и беседовали допоздна. Они забирались в дебри религиозных учений, пускались в головоломное путешествие по сочинениям древних философов, а уж если речь заходила о Гомере и поэтах древности, то ночь пролетала и вовсе незаметно. Когда Константин не был занят, он, встречая горбуна, шутливо декламировал: «Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына...».

Этот стих вызывал добрую улыбку на губах Иоанна, который без долгих слов начинал развертывать свитки. Он непрерывно сочинял стихи.. — . Вначале в них было немало подражательства: постепенно его крылья окрепли, и он все увереннее парил в небе поэзии. Сегодня вечером Иоанн пришел поздно, и Константин сразу почувствовал, что гость не в духе. Философ, как обычно, попытался развеселить его цитатой из Гомера, однако горбун махнул рукой:

— Оставь, не стоит...

— Почему? — удивился Константин.

— Тяжко мне... Похоже, придется с тобой опять расстаться.

— Вот как! В чем дело?

— Я услышал дома разговор... Скоро ждут миссию из Великой Моравии, умные люди понадобились великоморавскому князю. Ну теперь понятно?.. Речь шла о тебе и Мефодии. Вас, может, и обрадует это известие, но меня... — Голос его задрожал, и он умолк.