Великая судьба

— Давайте послушаем музыку и пение. Пригласите сюда наших жен! Где же певцы и музыканты? Дамы, пожалуйте сюда, — произнес он.

В комнату с низкими поклонами одна за другой вошли женщины. Жена Цэ-гуна принялась угощать гостей:

— Отведайте пирожков, дорогие гости! Выпейте кумысу! Не хотите ли сыграть в хуа[Хуа — игра, сопровождаемая движениями пальцев и пением.]? Далха-Батор, не станцуете ли вы нам танец западных монголов?

— Госпожа! Я из хошуна Ма-гуна и не умею танцевать «биелгэ», — с поклоном ответил Далха.

Максаржав разговаривал с хозяином и внимательно наблюдал за собравшимися. «Какие у них наряды! Мы все время в боях, в походах, а они здесь живут припеваючи, никаких забот не ведают. А с другой стороны, им и полагается быть хорошо одетыми, ведь они встречаются с иностранными представителями, должны быть на высоте. Если бы моя Цэвэгмид оказалась сейчас среди них, она выглядела бы замарашкой. Семья и хозяйство отнимают у нее все силы».

Цэ-нойон обратился к Максаржаву:

— Говорят, вы снова идете на восток?

— Да.

— Бавужав — человек мстительный и очень злой. А вы, по-моему, сражались всюду, вот только на севере еще не воевали.

— Я готов отовсюду гнать врагов своей родины! Надеюсь, правда, что с северным соседом мне воевать не придется. Не хотелось бы...

Цэ-гун насторожился.

Многие красавицы бросали кокетливые взгляды на Ма-гуна, но он словно не замечал этого.

Гости Цэ-гуна шептались между собой: «Говорят, богдо симпатизирует этому жанжину, выигравшему много сражений». — «Нет, напротив, богдо недолюбливает его, потому и посылает всюду».

Супруга До-гуна тоже с любопытством поглядывала на прославленного полководца. «Не было еще такого мужчины, который бы не смотрел на меня с восхищением, а этот словно и вовсе не замечает. Но и ни один мужчина не привлекал меня так, как Ма-гун. Просто глаз от него не могу отвести. Ах, грех-то какой!»

— Дорогие гости! Что же вы заскучали? Поиграем в жмурки! — предложила хозяйка дома. — Цэ-нойон, соизвольте начать! — кокетливо обратилась она к мужу.

— Хорошо! Завяжи мне глаза! — согласился хозяин. — Проигравшему — штрафной бокал вина.

Супруга Цэ-нойона обратилась ко всем присутствующим:

— Все знают игру в жмурки? — И, услышав неопределенные возгласы, продолжала: — Женщины будут поочередно вставать со своих мест, завязав глаза, а мужчины поменяются местами.

Опа вышла на середину комнаты.

— Сейчас я завяжу глаза супруге князя Дэ, мужчины произнесут по два-три слова или кашлянут. Затем все поменяются местами и снова подадут голос. Жена Дэ-гуна должна угадать, кто перед пей, и, встав на колено, подать ему руку. Если она не угадает, оба должны выпить штрафную или спеть песню. Если угадает, они должны выпить из одного бокала. Ну, начнем! Завяжите глаза супруге Дэ-нойона и все по очереди подайте голос!

Каждый из мужчин сказал по нескольку слов, а Максаржав кашлянул. Жене Дэ-гуна завязали глаза, и все поменялись местами. Мужчины снова произнесли несколько слов. Жена Дэ-гуна назвала имя Максаржава и не угадала, потом она сказала: «Далха-батор», и тот, сконфузившись, вышел на середину.

— О, вот, оказывается, какой среди нас батор есть, — послышались шутливые восклицания.

Когда настал черед жены До-гуна и ей завязали глаза, каждый из присутствующих мужчин старался, чтобы она назвала его имя, поэтому все говорили нарочно громко и отчетливо. А Максаржав снова кашлянул. Красавица, слегка покраснев, произнесла: «Ма-гун» — и, протянув руки, направилась прямо к Максаржаву. Она опустилась возле него на колени и склонила голову.

Максаржав взял ее руку и тут же отпустил. Все зашумели: «Вот это ловко. Сразу угадала!» Теперь им предстояло выпить архи из одного бокала. Максаржав предложил: «Пейте сначала вы...» Но жена До-гуна возразила: «Нет, пейте вы первым. Выпейте за мое счастье!»

— Пусть ваше счастье будет таким же полным! — воскликнул Максаржав, поднимая бокал, и, сделав глоток, вернул бокал красавице. Она лишь пригубила его и поставила.

А Хатан-Батор уже не смотрел на нее, он повернулся и ушел играть в шахматы.

— Он даже не смотрит на женщин! Говорят, у него в худоне остались жена и дети, — сказала какая-то гостья своей собеседнице.

— Высокомерный и неотесанный мужлан, ничего не знает, кроме сражений и войн!

— Давайте послушаем пение, — снова предложила хозяйка.

Максаржав, оторвавшись от шахмат, взглянул на певицу.

Глаза ее сверкали, пудра и румяна подчеркивали прелесть нежного лица, хотя уже не могли скрыть признаков болезни. «А моя Цэвэгмид доит коров, стрижет овец, взбивает шерсть, даже волосы ее пахнут молоком», — вздохнул Максаржав.

— Увлеченные женской красотой, вы пожертвовали мне ладью, — засмеялся его партнер. Максаржав ничего не ответил.

Цэ-нойон пригласил на праздник городских певцов и музыкантов, желая развлечь гостей, и они наперебой благодарили его за доставленное удовольствие. Потом начали играть в хуа, напевая:

— А давайте-ка лучше петь на старый лад! — сказала хозяйка и запела:

Остальные подхватили напев.

Нойон, игравший с Максаржавом в шахматы, сказал:

— Говорят, в сражениях вы проявляете завидную смекалку и умение. Странно, что этого не чувствуется в шахматной игре.

— Я плохой игрок.

— А правда ли, что вы были первым в стрельбе из лука и получили звание «меткого тайджи», а в борьбе победили известного силача Намдага?

— Не будем говорить об этом.

Было совершенно очевидно, что центром внимания в этот вечер был Максаржав.

Колонна всадников двигалась но безводным степям восточной Монголии. Стояла изнуряющая жара. Командир части Бадам предложил послать нескольких бойцов поискать колодец, и Максаржав выслал вперед группу цириков, вооружившихся лопатами. Однако воды они не нашли. Попался им на пути лишь один старый колодец, который давно занесло песком и грязью.

Бадам не решался доложить о своей неудаче командующему и все ездил меж холмов, пристально вглядываясь в траву, особенно в островки чия. Он брал в руки камни, внимательно разглядывая каждый, и наконец остановился и сказал:

— Здесь будем копать колодец. Снимайте дэли и несите лопаты!

Стали копать по очереди. Потом подошел еще отряд, и все включились в работу. В полночь они достигли влажного слоя, расчистили его, и вода стала быстро прибывать. Уже к рассвету каждый цирик получил по пиале воды. Целый день ждали они, когда наберется достаточно воды и для людей, и для лошадей, только тогда, пополнив свои запасы, двинулись дальше.

Максаржаву донесли, что передовые отряды Бавужава расположились на берегу Халхин-гола и готовятся к бою. Он позвал к себе Сухэ.

— Покажите-ка мне ваши новые пулеметы. А когда кончится сражение, я хочу научиться у вас пользоваться этим оружием.

«Он никогда не думает о поражении, о том, что может и сам пасть в бою. Впрочем, наверно, думает, но просто не показывает этого», — подумал Сухэ.

К ним подъехал командир.

— Я с рапортом к командующему. Несколько цириков проиграли своих коней...

— Как это проиграли?

— В кости.

— Дать каждому по десять плетей и отобрать у них седла и коней!

Вмешался Сухэ:

— Знаете, говорят, что даже в Китае после падения маньчжурской династии изменились законы о наказаниях.

— Вот как? — строго спросил Максаржав. «Видимо, Сухэ противник телесных наказаний», — подумал он и поспешил переменить тему: — Вы слышали, Сухэ, что произошло в России?