Великая судьба

Однако гамины постоянно делали вылазки. Когда в пятый раз показались китайские отряды, Максаржав, преследуя их, перешел границу и занял небольшой городок. Он распорядился взять из лавок китайских купцов табак, сапоги и многое другое, что было необходимо цирикам. Затем отдал приказ арестовать и казнить командующего гаминов, а после казни принести жертву знамени.

Весть о разгроме китайского войска, видимо, достигла Хурэ, из столицы прибыл посланец богдо.

— Богдо-хан поздравляет вас с победой и в знак своей милости посылает вам хадак и ценные подарки, — объявил он. Максаржав принял благословение и стал расспрашивать приехавшего, что нового слышно в столице.

— Россия и Монголия заключили договор, но Китай, видимо, попытается вернуть наше государство под свою власть.

— Да, похоже.

— Семья ваша в добром здравии.

— Благодарю вас за добрую весть.

— Га-гун просил передать вам, что раздел вашего хошуна пока задерживается.

— Передай в столицу: мы провели несколько удачных сражений и захватили много оружия. Во всяком случае, врага мы прогнали с нашей земли. Многие бойцы сражались как герои и заслужили награды и почетные титулы. — Максаржав отправил посланца отдыхать, а сам сел писать донесение в военное министерство.

В начале осени Максаржав с войском вернулся в Хурэ. Того с помощью цириков поставил юрту, напилил и наколол дров, убрался в юрте и приготовил еду.

Однажды с караваном приехал сын Максаржава Сандуйсу-рэн. Он рассказал о домашних новостях, а потом добавил:

— По дороге сюда я зашел погреться в один аил в окрестностях Хадасы. Это была юрта костоправа по имени Гава-лама. Встретил там одну женщину, и она сказала, что знает тебя, отец.

— Откуда она знает меня? Что за чепуха? — удивился Максаржав.

Сандуйсурэн молча пожал плечами.

— Как зовут эту женщину? — быстро спросил Того.

— Не помню... Какое-то длинное имя.

— А больше она тебя ни о ком не спрашивала?

— Спросила, не знаю ли я человека по имени Того.

— И что ты ответил?

— Что не слыхал про такого.

— Как же ты не слыхал? Да это ведь я!

— Но вас же зовут Бого.

— Эх, беда... И что же... Где теперь эта женщина?

— Ее пет, уехала.

— Ну ладно, — сказал Того. — А куда она уехала, ты не знаешь?

— Нет, — ответил Сандуйсурэн.

— Значит, она жива, Бого! Ты поедешь ее искать? — спросил Максаржав.

— Нет! Я и так уже много времени потратил на эти поиски...

Сандуйсурэн вскоре отправился в обратный путь. Того попросил его заехать к костоправу и, если эта женщина там, передать ей, что он, Того, живет у его отца, что он одинок, — больше ничего.

Товарищи по совместному походу часто заходили к Максаржаву выпить архи, поговорить.

— Ходят слухи, будто всюду теперь открывают школы.

— Да это все болтовня!

— Недавно я слышал новость: люди научились разговаривать друг с другом но проводу.

— Говорят, мы теперь сами будем засевать земли, которыми прежде владели китайцы.

— А вы не слышали о том несчастном старике? Об Эрэнцэн-Буя... — спросил Того. — Что с ним стало? Ведь это он спас мне жизнь!

— Говорили, что он умер. Будто бы упал в воду и утонул.

— Послушайте, пойдем в дом Га-гуна играть в кости, — предложил один из мужчин.

— А знаете, что я слышал? — сказал другой. — Хужирбуланцы бунтуют, недовольны порядками.

— Их очень плохо кормят, — отозвался Максаржав, вынимая кости и дощечку для игры.

— Есть там у них один бездельник по имени Сухэ, это он всех перебаламутил!

— Почему же бездельник? — возразил Максаржав. — Говорят, в этом полку цирикам дают протухшее мясо. Вот они и недовольны порядками. Не может быть хорошим командиром тот, кто не защищает своих бойцов.

— Возможно, возможно, не знаю...

— Пошли. Наиграемся вдосталь перед походом, отведем душу, — сказал Максаржав.

Все заволновались.

— Что за поход? Опять воевать?

— Да, видно, придется.

— Куда же на этот раз?

— Идем во Внутреннюю Монголию.

— Ну, теперь-то мы с китайцами покончим! — воскликнул тот, что предлагал играть в кости.

Все ушли, и Того остался один. Убирая со стола и вытирая посуду, он размышлял: «Что мне делать? Остаться тут, когда все двинутся в поход? Ехать на запад? Нет, тот не мужчина, кто уклоняется от сражений, я поеду с моим Ма-гуном! Куда товарищи, туда и я!»

Старый Балчин отметил восьмидесятипятилетие своей жены Цэцгэ, и гости, по обычаю, принесли богатые дары: козлят, яг-пят, веретена, нитки, отрезы далембы, овечьи и козьи шкуры. С того дня старики стали жить в достатке. Га-нойон больше не давал Балчину скот на выпас: раз у старика нет своего скота, он не сможет возместить убытки в случае падежа. Но по просьбе Максаржава он позволил устроить праздник и даже прислал кое-что старикам, чтобы они могли достойно принять гостей.

На следующий год ягнята подросли, некоторые овцы дали приплод, и у стариков уже было стадо с десяток голов и пара коней.

Однажды старик Балчин, взяв пяток овец, отправился к Га-нойону и попросил принять его. Тот велел слуге узнать, в чем дело.

— Благодаря доброте нойона я смог принять гостей, угостил на славу своих родных, — ответил старик. — Скот, что принесли мне гости в подарок, приумножился, а как гласит пословица: «За чай благодари в тот же день, за коня — через год». Вот я и привел нойону несколько овечек. Благодарен я ему, премного благодарен!

Га-нойон просил передать Балчнпу, чтобы он оставил овец и отправлялся восвояси.

— Велики добродетели нойона! — сказал Балчин и вернулся домой.

Спустя несколько дней он снова отобрал пять овец и погнал их к юрте Максаржава. Но Цэвэгмид даже слушать его не захотела.

— Мы не возьмем у вас ничего. Гони овец обратно, не обижай нас.

— Как же так? Я пригнал овец нойону, и он взял их, а вы не берете... — возмущался старик, но в глубине души он был признателен Цэвэгмид.

— Присядьте, угощайтесь, — сказала она, наливая старику чай и подвигая ему печенье и пенки.

— Ох, Цэвэгмид, совсем забыл я тебе сказать: говорят, Ма-гун стал чойжином.

— Слышала и я об этом.

— Не знаю, может, это и не так... Говорят, они идут теперь на юг. Многие в сражениях с китайцами стали героями. Наш земляк Ядам... И еще кто-то... Из головы выскочило, забывать я все стал, старый...

— Не Бого ли?

— Нет. Далха, вот кто. Так вот, рассказывают, что, возвратившись после сражения с китайцами, Ма-гун сказал: «Снимите меня с коня!» Сняли его с коня, он распахнул дэли — пули так и посыпались, не могли они пробить его тело, застряли в подкладке.

— Да правда ли это, Балчин-гуай? Кто вам рассказал?

— Старый Балчин никогда не говорит неправды. Слышал я, будто они с боями дошли до Сулипхэра и Мумянгана, а когда подошли к Долонуру, прибыл к ним от самого богдо посланец.

— Пейте чай, Балчин-гуай. Но овец своих вам все-таки придется забрать домой. Я ни за что их не возьму.

— А к нойону ходил — за пять овец и тени князя не увидел.

— Балчин-гуай, заходите к нам еще, расскажите, если что услышите о Максаржаве.

— Конечно, конечно. Ну, я пойду, а то старухе моей одной трудно с хозяйством управляться.

Шел пятый год правления «многими возведенного». Максаржав вернулся из похода. Га-гун тоже приехал в Хурэ поклониться богдо, встретиться кое с кем. Он велел слугам привести в порядок дом и ждал встречи с Максаржавом. Юрту, где жила когда-то Гунчинхорло, убрали и на ее месте построили небольшой деревянный домик. Вот в этом-то доме и готовился принять Максаржава старый нойон. Наконец долгожданный гость появился, Га-нойон пригласил его за стол, и полилась беседа, которая продолжалась до самого заката.