Семья Берг

Виленский единственный из их знакомых ездил на американской машине «форд», он ее привез из командировки, по специальному разрешению правительства. Каждый раз, когда он приезжал, Алеша просился посидеть в его машине и гордо восседал за рулем. Его сверстникам, мальчишкам и девчонкам, тоже разрешалось посидеть, хоть и недолго и ничего не трогая, — они были счастливы.

Привез Виленский из Америки еще и два холодильника — невиданное в России тех дней чудо техники. В Советском Союзе о них даже не слыхали, и знакомые ездили к нему посмотреть на это диво.

Виленский был заядлый охотник и, как все охотники, любил рассказывать охотничьи байки. В «Авочкином салоне» его всегда просили рассказывать об американских впечатлениях, а он упорно сбивался на охотничьи рассказы. Гости не очень охотно слушали рассказы про охоту, улыбались, слыша преувеличения: «Ну, это вы загнули», да он и сам добродушно над собой посмеивался.

Про Америку слушали внимательно, интерес к этой высокоразвитой далекой стране был у всех, а информации о ней доходило очень мало. В газетах появлялись только статьи делового характера с непременным искажением фактов, журналов тогда почти не выпускалось, и радио еще не получило распространения. Правда, недавно съездили в Америку Илья Ильф и Евгений Петров и написали о своей поездке книгу «Одноэтажная Америка», которая еще больше подогрела интерес читающей публики к этой стране.

Виленский рассказывал:

— Американцы называют свою родину страной возможностей. Действительно, там живет много людей, которые начали с нуля, а стали миллионерами.

— Неужели миллионерами?

— Не только миллионерами, но и миллиардерами.

— Не может быть!

— Очень даже может. Самым богатым человеком еще в прошлом веке стал Эндрю Карнеги. Он приехал из Шотландии бедным юношей, занял для начала у знакомого полтораста долларов и развил бурную деятельность, потом вложил деньги в металлургическое производство и заработал миллиард. А у Генри Форда, который производит автомобили, теперь даже два миллиарда. У Моргана, владельца банков, еще больше. Но сейчас в Америке началась «Великая депрессия» — после банковского кризиса 1929 года разорилось много богатых людей.

— Даже миллионеры разорились?

— Некоторые из них. Люди потеряли так много денег, что начались массовые самоубийства. Мне, например, сняли квартиру на шестнадцатом этаже в новом доме на Девяносто первой улице, в Манхэттене. Там улицы называют по номерам — не как у нас.

— Вы жили на шестнадцатом этаже?!

— Да, представьте себе — на шестнадцатом. И это далеко не самый высокий жилой дом. Есть много домов по сорок этажей и больше. А теперь строят дом, в котором будет больше ста этажей.

— Сто этажей? Как же на них подниматься?

— На лифтах, конечно. В каждом таком доме есть по десять и больше лифтов.

— Лифты электрические?

— Конечно, электрические.

— А если вдруг свет погаснет, подача электроэнергии прекратится?

— Ну, там этого почти никогда не случается. Правда, мне в Америке рассказали такой анекдот: приехали в командировку два провинциала и остановились в номере на семидесятом этаже; вот приходят они раз в гостиницу, а там свет не горит и лифт не работает — что делать? Ну, решили подниматься пешком, а чтобы не скучно было, через каждый этаж рассказывали друг другу анекдоты; вот поднялись, высунув языки, на шестьдесят девятый этаж, и анекдоты иссякли; тогда один другому говорит: «Хочешь еще анекдот? Мы забыли внизу ключ взять». — и Виленский первым начал хохотать. — Ну так вот, хозяин дома, в котором меня поселили, тоже разорился и бросился вниз с крыши этого дома.

— Ему что, принадлежал целый большой дом, а он бросился с крыши?

— Ну да, дом он строил на свои деньги, а после краха денег у него не стало.

Слушатели дивились, просили рассказывать дальше.

Он продолжал:

— Безработица такая страшная, что доктора бывали счастливы, если устраивались работать шоферами такси. Но и на этой работе зарабатывали так мало, что жили чуть не впроголодь. Сейчас у них новый президент Рузвельт, он начал кое-что налаживать. Но у многих американцев появилось глубокое разочарование в их капиталистической системе, они с интересом следят за опытом нашей советской страны. Некоторые даже хотели бы и у себя строить социализм. Теперь американцы пачками подают заявления для эмиграции в Советский Союз, а мы их здесь всех принимаем. Американские евреи расспрашивали меня о нашей жизни: я говорил им, что наша страна на взлете социализма. Потомки евреев, сбежавших из России от погромов в конце прошлого века, интересовались — действительно ли у нас теперь нет дискриминации евреев. Я им отвечал: «Посмотрите на меня, я еврей, но я и коммунист, занимаю высокое положение, уважаемый человек, со мной все считаются, мне хорошо платят, меня награждают». Они очень удивлялись, я для них был живой рекламой нашей страны.

Сделав паузу, он добавил:

— Вы видели новый фильм «Искатели счастья»? Мы с Басенькой два раза смотрели, чудесно играет Блюменталь-Тамарина. Она очень напомнила мне мою еврейскую маму. Да, в этом фильме многое отражено. Евреи — народ беспокойный, они всегда были искателями счастья. Теперь они подают заявления на эмиграцию и переезжают к нам пачками — искать свое счастье в стране социализма. Одного инженера из Бруклина (это район Нью-Йорка) я устроил работать в подведомственной проектной конторе. Его зовут Израиль Лемперт. Очень толковый, быстрый в работе. Мы с Басей опекаем всю их семью: мужа, жену и маленького сына Боруха (мы зовем его Борисом). Мы их приглашаем к себе в гости, стараемся, чтобы им не было одиноко. Очень милые люди, очень милые… Их родители бежали из России в Америку, спасаясь от погромов, в 1904 году, это были политические беженцы. Израиль и его жена родились и выросли в Америке, по-русски почти не говорят. И вот представьте, не прошло еще и тридцати лет, как они оба сбежали обратно в Россию. Евреи — беженцы в Америку, евреи — беженцы из Америки. А все почему? Потому что евреи — искатели своего счастья. И я уверен, что теперь семья Лемпертов найдет свое счастье здесь, в России.

Жена Виленского, Бася Марковна, добавила:

— Мой Соломон, как всегда, витает в облаках. Что они найдут потом, не знаю, но пока им тут плохо. Все у нас для них непривычно, русский язык у них очень слабый, мы с Соломоном помогаем им устраиваться в новой жизни. Сначала у них не было жилья и мы дали им у нас одну комнату. Теперь их поселили в общей квартире с какой-то рабочей семьей. Они говорят, что довольны, хотя мне кажется, что им это не очень нравится. Я хожу с Рейчел по магазинам, приучаю к нашим ценам и порядкам.

— Рейчел — что это за имя?

— Так по-английски звучит еврейское имя Рахиль.

— Ну а как ей нравятся наши магазины?

— Она приходит, удивленно смотрит на пустые полки и вежливо говорит, что выбор продуктов у нас меньше, чем в Америке. Можете себе представить? По мне, так «меньше» вообще не бывает! Но я ей морочу голову, говорю, что это временные трудности, а сами мы между тем подбрасываем им немного продуктов: Соломон получает специальный академический паек, а нам, двум старикам, много не надо. Я отдаю им кое-какие продукты, говорю, что мне удалось купить их в обычном магазине. Рейчел считает меня очень практичной женщиной, говорит, что я умею находить магазины с продуктами. А на самом деле я и сама не знаю, где можно что-нибудь купить, — эти пакеты нам привозят из академического распределителя. Но я ей, конечно, этого не рассказываю.

— Ну а что ей здесь нравится?

— Она говорит, что живут они здесь бедней, но довольны, что для их мальчика Боруха, Бориса, здесь есть будущее, а там его нет. Он хочет стать врачом, а в Америке этого достичь очень трудно. Они рассказывают, что там развит антисемитизм и университеты очень неохотно принимают евреев.

— Да, да, вот они и приехали искать счастья для себя и для сына, we подтвердил Виленский.