Сага о Хельги

– Отец, никто не говорит о трусости. Садись на лошадь, бери Одди, и мы все спасемся, – сказала Сигрун.

– Никто и не должен говорить о трусости. Достаточно того, что мне было бы стыдно рассказать это на пиру своим товарищам. И еще обидно мне, что Харальд Тордсон остается неотомщенным, а ты мне предлагаешь убегать впереди всех.

– Но отец, ты же сам говорил, что надо отсидеться в горах, – возразила Ингрид.

– Да, отсидеться, потом собрать тинг и всем вместе выступить против Торвинда Кабана, – ответил Одд. – Но теперь я вижу еще один выход – более почетный, чем убегать как заяц на лошади моего внука. Я останусь здесь, и пусть Кабан попробует пройти дальше! Получит стрелу или копье в свое толстое брюхо. Тропа узкая, и прятаться тут особо негде. С луком я смогу задержать их тут на день или на два, пока они не устанут и не уйдут. А если получится, то и всадить стрелу в того, кто убил Харальда.

– Одд, я останусь с тобой, – сказал Бьёрн.

– Нет, Бьёрн, со мной останется Калле. Ты пойдешь дальше с женщинами, ведь никто не знает, что вас ждет в Опланде. Да и Сигрун будет покойно, если ты будешь рядом.

– Ты считаешь, что ты стал бы трусом, если бы пошел дальше, а мне предлагаешь уходить? – спросил Бьёрн с угрозой в голосе. – Ты хочешь меня оскорбить?

– У тебя две ноги, и ты можешь быстро идти и защищать моих дочерей. Я этого сделать не могу. Калле не воин. Лучшее, что может он делать – это пустить одну‑две стрелы, а потом убежать. В горах он уйдет от любой погони, и здесь ему ничего не угрожает. Поэтому идите в Свитьод и там ждите вестей от меня. Я еще покажу, что на что‑то годен. И горе тебе, Бьёрн, если беда случится с моим внуком или хоть с одной из дочерей.

– Может, нам лучше пойти в Викен и там встретить Олафа сына Трюггви и объяснить ему, что мы не предатели, – успокоившись, спросил Бьёрн.

– Если я сейчас всажу стрелу в Торвинда, тебе будет сложно объяснить, что ты ничего против Олафа не задумывал, не правда ли? – спросил Одд. – Лучше сразу идти к ярлу Эйрику. Видно, так переплетаются нити в руках норн, что Ингрид увидится с твоим братом раньше, чем минет пять лет. Видать, к тому все складывается, и лучше не стоять на пути у удачи твоего брата или моей дочери.

– Так что идите вперед и не оглядывайтесь! – крикнул Одд, а сам забрал у Бьёрна лук, а у Калле – копья. Потом он взял один мех с пивом, сказав, что от долгого ожидания у него может пересохнуть в горле, и сел на большой камень. Калле остался стоять рядом с ним.

Бьёрн не стал больше спорить, а пожелал Одду удачи и пошел вперед, ведя под уздцы лошадь, на которой сидела Сигрун. За ними шли Хёгни, нагруженный поклажей Калле и служанка, которую звали Астрид. А последней шла Ингрид, и по ее щекам текли слезы.

Бьёрн обернулся и увидел, что Ингрид плачет. Он сказал:

– Одда рано оплакивать. Он еще нагонит нас по дороге в Свитьод.

Ингрид ответила:

– Да, я знаю, он обещал. Но слезы текут сами по себе.

Скоро они дошли до перевала, где была развилка: одна тропинка вела на юго‑восток, через пустынные горы, в которых редко можно было встретить даже пастухов, стерегущих овец, через Ромерике – в Викен. Другая тропинка шла в Опланд, а оттуда – в землю свеев. Бьёрн знал, что, даже идя через Викен, можно быстрее добраться до Свитьода, но Викен был полностью под властью конунга Олафа и его семьи, так что неизвестно, как бы встретили там путников, пробирающихся на восток. Также Бьёрн подумал, что путь на северо‑восток гораздо труднее и пустыннее, так что вряд ли Торвинд подумает, что они выбрали именно его. Поэтому на развилке он поворотил голову коня налево, и они пошли на северо‑восток. Шли они вдоль хребта, поэтому тропинка стала ровнее и камней на ней поубавилось. Бьёрн решил, что пора Сигрун пустить лошадь легкой рысью и уехать вперед, чтобы выбрать место для ночевки и сварить отвар для маленького Одда. Он поцеловал жену и шлепнул лошадь ладонью по крупу. Та зарысила вперед. Скоро Сигрун пропала из вида за складками гор.

К вечеру Бьёрн, Ингрид, Астрид и Хёгни дошли до костра, который развела Сигрун. Маленький Одд спал, и Сигрун сказала, что ему лучше. Но все равно надо дать ему поспать до утра, а перед тем как пойти дальше, дать отвар еще раз, чтобы он поспал на лошади.

Бьёрн вздохнул с облегчением:

– Это радость, что Одди спит. Думаю, время до утра у нас есть. Мы так и не увидели погони за собой. Видать, Одд надолго задержал их и, будь на то воля богов, поворотил обратно.

Ингрид сказала:

– Я тоже молю богов об этом. Но всё равно нам надо оставить кого‑то сторожить ночью. Я могу быть первой и сторожить до полуночи.

Все согласились, и Ингрид сторожила первой, затем ее сменил Хёгни, а когда он начал засыпать, то разбудил Бьёрна, которому выпала стража в самые тяжелые предрассветные часы. Бьёрн сидел у догорающего костра, который Сигрун нарочно развела в небольшой впадине в стороне от тропинки, чтобы огня ночью не было видно. И, как и в прошлую ночь, перед самым рассветом Бьёрн услышал шорох. Теперь с ним не было Одда, чтобы позвать на помощь, потому он вытащил из ножен меч и тихо пополз вперед.

– Бьёрн не бей меня, это я, Калле, – произнес знакомый голос.

– Ты один, – спросил Бьёрн.

– К моему горю – да. Я один. Мой хозяин погиб незадолго до захода солнца.

– Как это произошло? – спросила, проснувшись, Ингрид.

И Калле рассказал, что сначала Одд спрятался за скалой, и они стали ждать Торвинда и его людей. Ждали они не очень долго, так как те почти бежали. Когда они появились ниже по тропинке, Одд начал пускать стрелы. Он сразу убил или ранил двоих. Остальные остановились. Но Торвинд шел сзади, потому ему стрела не досталась. Он крикнул, что они люди конунга и тот, кто стреляет в них, идет против его воли. На это Одд ответил, что он знает, как они с Турандом предательски подожгли церковь и убили Харальда. И что если это и есть воля конунга, то он лучше пойдет служить ярлу.

Торвинд закричал, что все это ложь, придуманная мальчишкой. На это Одд ответил, что если бы Торвинд был бы честен, то не мог бы он знать, с какими вестями приплыл к ним Хёгни. На этом разговоры закончились.

Несколько раз Торвинд приказывал своим людям пойти вперед, но Одд отгонял их стрелами. Затем Торвинд решил пойти на хитрость и предложил напасть всем разом, поставив вперед воинов с самой лучшей броней. Но пока они  строились, Одд метнул в них два копья, одно за другим, и ранил еще двоих. А остальные отбежали подальше. А Одд достал мех с пивом, встал на камень, за которым прятался, с луком в одной руке, а пивом в другой и сказал:

– Не знаю, запаслись ли вы чем‑то получше воды, а у меня запас еще изрядный.

Тогда Торвинд крикнул, что все равно не сможет он высидеть долго и не заснуть, и что сами они будут спать по очереди и, в конце концов, возьмут его. А с его костылем ему все равно от них никуда не деться. Одд на это ничего не сказал, а посмотрел на Калле, который прятался в камнях, и подмигнул, а потом выпил. И крикнул людям Торвинда:

– Ну что, подходите те, кто не боится одноногого Одда!

Но никто не принял его вызов, а только послышалась ругань из‑за камней.

И так продолжалось долго, пока один раз Одд не встал из‑за камня, чтобы посмотреть на тропинку, а ему в горло не впилась стрела, которая прилетела откуда‑то сверху. Калле посмотрел наверх и увидел Туранда, который стоял с луком на маленькой площадке посреди отвесной скалы. Видать, долго он туда лез, цепляясь за каждую трещину. И все‑таки добрался с луком и стрелами за спиной, так что никто его не заметил. Тут Калле бросился бежать, да за ним никто и не гнался. А потом по следам он нашел Бьёрна и остальных.

Сигрун и Ингрид заплакали, а Бьёрн спросил, не видел ли Калле, куда затем пошли Торвинд и его люди. Калле ответил:

– Добрались они до перевала и сначала пошли на юго‑восток – собакам‑то нелегко взять след на камнях. Но потом они вернулись и пошли за вами. Да только увидели они следы скачущей лошади и поняли, что вас не догнать. Так что повернули назад. Но берегитесь, могут они вернуться, сесть на корабль и доплыть до восточного конца Согна. Там, если вы не поторопитесь, смогут они вас перехватить.