Сага о Хельги

Бьёрн сказал:

– Благодарны мы тебе, Хёгни? за то, что не побоялся ты бури, чтобы сообщить нам об опасности. Не забудем мы этого и, как только покончим с Кабаном, выкупим у сыновей Харальда твою свободу.

– Не ради платы сделал я это, а потому что Бьёрн был добр ко мне, – ответил Хёгни. – И еще мне хотелось отомстить Кабану за хозяина, что не утруждал меня чрезмерной работой и обещал отпустить на волю.

Сигрун погладила его по голове. Хёгни придвинулся еще ближе к огню и заснул, облокотившись на столб, подпирающий крышу.

Бьёрн сказал:

– Вот и пришло время мне показать, на что я способен после твоих уроков, Одд. Надо разослать весть всем бондам, что живут в заливе Аурланд, собраться и покончить с Кабаном и его людьми.

– Ты говоришь правильные слова. Но эти слова – не мудрого человека, – ответил Одд.

Бьёрн посмотрел на него с удивлением:

– Отомстить за соседа и друга – это уже не мудро? Почему, Одд?

– Потому что недалеко отсюда находится конунг Олаф со своим немалым войском. Туда отправился Хальвдан, и оттуда пришел Торвинд. Если мы соберемся и убьем Кабана, то что подумает Олаф? – объяснил Одд. – Решит он, что мы подняли восстание против него и опустошит всю округу и убьет всех, кто будет сопротивляться.

– Но мы можем рассказать Олафу о тех злодеяниях, что Кабан творит его именем! – возразил Бьёрн.

На это ответила Ингрид:

– Если мы убьем Кабана, то ничто не убедит Олафа в том, что мы просто защищались от произвола. Да и что мы сможем ему сказать? Кто поверит рабу? Олаф знает про церковь, которая сгорела. Если будет еще восстание, то всем здешним жителям придется расстаться со своими усадьбами, если не с жизнью.

Одд добавил:

– Правду ты говоришь, Ингрид. Не знаю, какая пакость припасена у Туранда для нас, но верю я, что и нас Торвинд сможет обвинить перед лицом конунга. А если мы соберем войско, то ему для этого даже Туранд не понадобится. Войдут в наш залив корабли Олафа, и будут его люди жечь и насиловать. Да только и времени собрать войско у нас нет. На море буря, а по берегу всех известить два дня не хватит. А Торвинд уже сегодня может быть здесь.

– Так что же нам, сидеть и молча ждать? – спросил Бьёрн Одда и Ингрид.

– Нет, сидеть и ждать мы тоже не можем, потому что Торвинд скоро будет здесь, – сказал Одд. – Нам надо уходить в горы. Конечно, пошлю я людей, чтобы предупредить соседей и рассказать, что видел Хёгни, но Олаф слишком близко, чтобы смогли мы спокойно собраться на тинге, все обсудить и вместе выступить. Потому надо нам подняться  в горы и переждать до тех пор, пока Торвинд здесь.

– Может быть, стоит отправиться к Торбранду? – спросил Бьёрн. – Он нас укроет.

– Торбранду самому лучше уходить в горы. Если Торвинд не найдет нас здесь, он сразу отправится к твоему отцу, – ответил Одд. – Нам всем лучше выждать. Пусть только Олаф уйдет на юг или на север. Мы сможем отомстить Кабану.

Так они и порешили, и наутро Одд, Бьёрн, Сигрун с маленьким Одди и одной служанкой, Ингрид и Хёгни вышли из усадьбы Одда и начали подниматься в горы, окружающие Аурландфьорд. С собой они взяли двух лошадей – тех, что еще оставались в усадьбе после того, как еще двух Одд дал своим людям, которых берегом послал известить о случившемся Торбранда и других соседей. Торбранду должны были также передать совет уйти в горы на время. Одна лошадь везла припасы, копья и длинный лук, на второй попеременно ехали Сигрун и ее служанка с маленьким Одди на руках.

Не успели они подняться и на полмили, как увидели, что по морю, не глядя на высокие волны, идет корабль с четырьмя дюжинами весел. И Одд заметил, что это, верно, Торвинд спешит, чтобы исполнить то, о чем он рассказал Харальду Тордсону.

Бьёрн спросил:

– Но как же может он безнаказанно напасть на нас. Разве не защищает нас закон этой земли и конунг Олаф?

– Не знаю я, что Торвинд с Турандом придумали, да только найдут они, как очернить нас в глазах Олафа, – ответил Одд. – Иначе бы не шли в такую бурю, чтобы нас схватить.

Поднимались они до полудня и потом остановились в сторожке пастуха, который только несколько дней назад погнал овец вниз. Сторожка была небольшой, так что едва всех вмещала, но теплая, что помогало, потому как Одд разрешал разжигать огонь в очаге только по ночам, чтобы не выдать себя дымом. Со скалы рядом со сторожкой видны были усадьба и большой корабль Торвинда на берегу рядом с ней. Видно было людей, но невозможно было разобрать лица и даже не всегда – отличить мужчин от женщин. На скале по очереди менялись Одд, Бьёрн и Хёгни, чтобы всегда можно было увидеть, не поднимается ли кто по тропе.

На третью ночь на страже стоял Бьёрн. Под утро услышал он на тропе какой‑то шорох. Бьёрн разбудил Одда и они вместе, обнажив мечи, стали подбираться к тому, кто шумел.

Тут раздался голос:

– Это я, Калле, хозяин. Не ударьте меня в темноте мечом.

Одд взял Бьёрна за руку:

– Это Калле, пастух, – прошептал он. Потом крикнул: – Калле, ты один?

– Да, я один, но с плохими вестями.

Одд встал так, чтобы в лунном свете его было видно с тропинки.

– Подойди, Калле, расскажи, какие вести могут быть хуже того, что мы уже и так знаем.

Бьёрн остался сторожить тропинку, а Одд с Калле пошли в сторожку. Там Калле рассказал:

– Торвинд из Хиллестада пришел на корабле с двадцатью четырьмя парами весел и пятью дюжинами людей. Торвинд собрал всех и объявил вне закона Бьёрна и тебя, Одд.

– Как же мог он сделать это, ведь суда над нами не было? – спросил Одд.

– Он сказал, что до конунга дошли слухи о том, что Бьёрн посылает вести ярлу Эйрику, а также о том, что и ярл Эйрик посылает вести через Бьёрна тебе. Также он посылает серебро, чтобы ты, Одд, поднял восстание против конунга Олафа, чтобы привести к власти Эйрика сына Хакона, которому ты служил всю жизнь. О том он расспросил людей, бывших на тинге, и кто‑то ему это подтвердил.

Одд посмотрел на Ингрид:

– Видишь, чего нам стоит твой Хельги Торбрандсон? Теперь мы стали изгнанниками в родной земле из‑за того, что ты всем рассказала, какой он теперь великий воин!

– Разве не должен был конунг выслушать нас, прежде чем осудить? Ведь могли бы мы сказать, что речь шла не о ярле, а об Хельги Торбрандсоне, и не о серебре на восстание, а о подарке жениха невесте.

Калле сказал:

– Видать, конунгу не до справедливого суда. Сказал Торвинд, что конунг задавал вопросы некоторым людям, которые были здесь на тинге, и те всё подтвердили. Так что послал конунг Торвинда покарать убийц священника в усадьбе Харальда Тордсона и заодно привезти ему живых или мертвых тебя, Одд, и зятя твоего Бьёрна.

– Кто же из жителей нашей округи подтвердил под клятвой, что это ярл Эйрик посылает нам серебро?

– Торвинд всех не назвал, но услышал я имя Акселя Сигурдсона.

– Будь он проклят! – крикнул Одд. – Не ожидал я от друга такого предательства. Неужто так его обидел твой отказ, Ингрид?

– Многие скажут, что Аксель гораздо сильнее в битвах, чем в умных разговорах. Туранду не сложно было бы его обмануть и заставить оговорить тебя, – ответила Ингрид.

– Да, такое возможно, хотя это и не сделало бы его от этого плохим мужем. Даже наоборот, умная жена бы говорила последнее слово в его доме. Всё зло нам от того, что ты познакомилась со своим Хельги, – снова повторил Одд.

– Отец, нет моей вины в том, что хочу я выйти замуж за того, кто мне нравится. Мог ли ты сам еще год назад сказать, что Торвинд Кабан затаил на нас такую злобу, что ни перед чем не остановится, чтобы только отомстить? Как духи из Хель идут они с Турандом по нашему следу. А всей нашей вины – то, что Сигрун предпочла Бьёрна Гутторму. А ссора Хельги с Торгилем вообще произошла до того, как мы с Хельги первый раз переговорили, – так отвечала Ингрид.

– Права ты, Ингрид, говоря о том, что твоей вины тут нет, – со вздохом согласился Одд. – Следовало бы нам всем быть умнее и не хвастать тем, что Хельги стал воином в дружине Эйрика сына Хакона.