От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)

“Эми - пепиньерка?” - пронеслось в голове девушки, - “Быть такого не может. Не побоялась ведь, что ее раскроют. Хотя решение правильное, к служащим института полиция мало приглядывается, надо только начальницу опасаться и, особенно, Анютку.”

- Да ты что, - сказала София, - Новость, конечно, радостная, но настолько шокирующая… Даже и не знаю, что можно сказать. И надолго она решила остаться в Смольном? Спасибо большое, Наташа, за заботу, однако, ничего больше я добавить тебе не могу. Алексей не упоминал имен, а я и не спрашивала. Мне это было совершенно неинтересно. А вот к “Боевой дружине”, как ты ее назвала, я совершенно не имею никакого отношения. То - эсеры, а я народоволка. Ну, точнее, бывшая народоволка, потому что мы с Алексеем и Емельяновой прошлой весной решили отсоединиться от “Народной воли”. Почему - не знаю. Емельянова говорила, что какие-то взгляды не совпадают. Этим вопросом я тоже особенно не интересовалась, была нацелена на конкретный результат, а как называется наш кружок - дело десятое. “Боевая дружина”, может быть, и не имеет своей целью убийство Романовых, однако, еще раз повторюсь, я не эсерка и не стоит меня к ним причислять. В конце концов, я своему покойному отцу на его могиле обещала продолжить его дело, а отец мой как раз был не последним человеком в “Народной воле”.

Услышав, что Наташа поддерживает “Боевую дружину”, София удивилась, однако не стала комментировать этот факт.

“У каждого свои тараканы в голове, я не знаю, что это за организация, поэтому не вправе делать выводы”, - решила девушка.

Вскоре София продолжила:

- Кстати, приходить тебе или нет - решай сама. Конечно, мне это приятно, разнообразие, однако, я тоже понимаю, каждый раз сюда ездить и добиваться свидания - дело несколько проблематичное. Да и скоро меня увезут в Шлиссельбург, так что тебе даже напрягаться не придется, чтобы ездить сюда.

5 июня

Проснувшись с утра, София решила наконец-то нормально поговорить, то есть поперестукиваться с тем самым человеком, который ей рассказал, что Эмилиана Елагина в Москве. Уже несколько дней девушка просто приветствовала его короткими фразами, боясь привлечь к себе внимание жандармов, однако, сегодня София решила, пользуясь тем, что караул наиболее адекватный, наконец-то поговорить вдоволь.

- Ты до сих пор здесь? – услышала София, - А я думал, что в больничном крыле так долго никого не держат.

- Да, я здесь, - ответила девушка, - И буду, наверное, еще недели две. А что хочешь, с ребенком все-таки нахожусь.

- Ничего я не хочу, просто удивляюсь. Кстати, мне недавно новость очень интересная пришла, хотел тебе рассказать, да боюсь, что нельзя. У тебя же психика слабая, вдруг снова что-нибудь перемкнет? Не хочется такую ответственность на себя брать.

- Слушай, раз ты начал, то говори уже. Не перемкнет. А если вдруг что-то и произойдет, то вскоре отпустит. Я же теперь от любопытства на стенки полезу.

- Ладно, тогда расскажу. Так вот, Эмилиана Елагина, на которой висит шесть убийств, мало того, что до сих пор смогла остаться на свободе, так еще и по приемам ходит. 30 мая была в светском обществе.

- На Елагиной шесть убийств? – не поверила ушам София, - Может, однофамилица какая? Не верю.

- Нет, не однофамилица, а та самая девушка, которой мы письмо писали. Так вот, на том самом приеме Эмилиана подошла к Великому князю, попросила амнистию для себя и всех остальных, а ей было в этом отказано.

- Да, новость, мягко говоря, шокирующая. Однако, спасибо за известие.

После разговора София задумалась:

«Не может быть… На Эми шесть убийств. Эми подошла к Великому князю просить амнистию… Может быть, это уже бред начался и мне лечиться пора? И не с каким мужиком я не перестукивалась, а сама все себе придумала?»

На вечернем обходе София сказала врачу:

- Доктор, по-моему, у меня в голове окончательно что-то сдвинулось. В голове одна бредовая идея сидит и никак не хочет уходить.

- И о чем же она? – спросил девушку врач.

- Да так, навязчивое воспоминание, будто в Смольном мы на заднем дворе кроликов разводили. Но я же понимаю, что такого в принципе быть не может. А кажется, будто оно так и было, - соврала София.

«Не буду же я ему правду пересказывать, а эта мысль вполне равноценна», - решила девушка.

- Ну приходит воспоминание и приходит, главное, что у вас критика к состоянию есть. Не обращайте на это внимания, - ответил доктор.

«Ладно, постараюсь не обращать на это внимания», - решила София, - «А вдруг следующая бредовая идея будет еще страшнее?»

6 июня.

С утра София решила снова поперестукиваться.

- Ну что, как здоровье, как самочувствие? – услышала девушка.

- Слушай, мне вчера такой идиотский сон приснился, будто ты мне про Елагину рассказывал, - ответила София и кратко пересказала все.

- Это не сон был, а правда, - услышала девушка в ответ.

- Значит, действительно правда? Да, как в жизни все бывает…

Разговор плавно перешел на другие темы.

«Надо же, а я чуть было не рассказала все доктору», - подумала София, - «Вот радость бы какая была, сама того не ведая сдала бы подругу».

Вскоре был обход.

- Ну что, София Львовна, как самочувствие? – спросил доктор.

- Все нормально. Кстати, я что-то вчера вам лишнего наговорила, сегодня ночью вспомнила, что кроликов разводила мать на заднем дворе нашего дома, а причем тут Смольный – не знаю.

- Меньше обращайте на все это внимания, - услышала девушка в ответ, - Оказалось ваше животноводство правдой – хорошо, не оказалось бы – тоже ничего страшного. Не о том вы думаете, на такие мелочи не стоит обращать внимания. С ребенком лучше пообщайтесь.

После ухода врача, София снова погрузилась в мысли.

«Да, ситуация у меня веселая… Не поймешь, где правда, а где – бред больного воображения. Ну не могу я поверить во все то, что сказал мне тот мужик, и как все это понимать, правда это или нет?» - подумала девушка, - «Ладно, прислушаюсь к совету доктора, надо заниматься Феденькой».

7 июня.

Ничего нового это день Софии не принес. Девушка, как обычно, читала книги и занималась сыном. Отложив книгу, София вдруг задумалась:

«Вот как интересно жизнь складывается…» - подумала София, - «Буквально совсем недавно, прошлой осенью я, помнится, лежала одна в лазарете и так же не могла выносить окружающую обстановку. Лежала, потихоньку дурела от происходящего, потом по коридорам гулять пошла, к мадам Скобелевой зашла, цирк у нее в кабинете устроила… А тут никуда не выйдешь и цирк не устроишь».

София даже не предполагала, что в Москве пять дней назад ее фамилия была вписана в список для амнистии.

«Ну что, Сонечка, настраивайся помаленьку на Шлиссельбург, ехать уже скоро», - думала девушка, - «Вот только книг там уже не будет. И посетителей, даже редких, не будет. Все, конец».

Девушка легла на постель. Сквозь легкую полудрему она услышала, будто жандармы переговариваются в коридоре:

- Смотри, копию письма сюда повесим, как тебе?

- Вообще хорошо, пусть висит. То сорвала – новое сделали.

«Как… Они копию моего письма решили на стенку повесить?» - пронеслось в голове Софии.

Первой мыслью девушки было желание подбежать к двери, заставить жандармов ее выпустить в коридор и сорвать это письмо. Однако, сразу после этого София вспомнила, что за этот эпизод ее в который раз водили в полуподвал, а расставаться с ребенком снова она не хотела.

И, будто в подтверждение своих слов, София услышала голоса жандармов:

- А если и это сорвет – новое повесим. Все не посрывает.

- Если и это сорвет, я ее лично в карцер отправлю, и пусть начальник потом со мной хоть что делает. Надоела уже мне, слов нет.

«Да, подтверждают мои мысли полностью», - подумала девушка, - «Что ж поделать, пес с вами, творите что хотите. Придется смириться».

София подошла к двери, чтобы, возможно, услышать еще что-нибудь новенькое. Однако, по ту сторону двери была тишина. Вдруг неожиданно открылась форточка, и София услышала реплику: