Держава (том первый)

— Да, Рубанов, — вновь перебил лектора Сипягин. — Самое тёмное дело в сыскной практике. Эту книжицу изъял, так будем говорить, у еврейских раввинов на западе России, один опытный сыщик. Место вам не важно. Лучше много не знать, пока вы служите не у нас. Потому что этот человек потом погиб при загадочных обстоятельствах. Раввинов после тоже не нашли, словно сквозь землю провалились. Потому и не выяснили, откуда попали к ним данные наставления, в которых детально и сжато изложен план завоевания мирового господства. Столь циничный и подлый, но одновременно простой и доходчивый, что даже я — прагматик и циник, испугался. Да, да Рубанов, не улыбайтесь. Несмотря на многочисленный полицейский штат и корпус жандармов — испугался. Потому и привёл вас сюда, чтоб всё рассказать и предложить под ваше начало либо жандармский корпус, ибо человек вы цельный и государству русскому верный, либо руководить тайной разведкой, образовать которую я предложил недавно императору. И он дал согласие. Этим я сейчас и занимаюсь. Именно об этой организации и хотел с вами поговорить. Штат её только формируется. И кроме меня замыкаться она будет лишь на государя, а ежели дадите согласие, то и на вас. Это не контрразведка и не разведка генштаба. Новая тайная организация, создаваемая для объективной и точной информации, так необходимой нашему молодому царю. И вы можете ею руководить…

— Нет уж, Дмитрий Сергеевич, увольте. Спасибо, конечно, за доверие. Может, я и в армии корпусом командовать стану. Генерал–адъютант всё–таки, — гордо выпятил грудь. — А разведкой сроду не занимался… Вот Черевин покойный, это да. Тот бы мог.

— Зря! Положительно зря! А служить в МВД не зазорно. Это либералы в своих газетёнках внушают, что стыдно, дескать, и позорно интеллигентному человеку в жандармах служить. Е–р–р-унда! Они — главная опора престола. Как сейчас сказал историк, внешних врагов мы победим, но вот внутренних?! Взять даже вот эту, с виду явно простую книжицу, — осторожно, будто змею, поднял «Протоколы». — Казалось бы, нелепая безделица. Но кроме агента, её доставшего, уже погиб, якобы покончив с собой, прокурор московской синодальной конторы камергер Сухотин, отпечатавший на гектографе в позапрошлом году сто экземпляров подлой этой книжонки. Очень заинтересовался «Протоколами» Победоносцев и особенно великий князь Сергей Александрович, велевший своему чиновнику по особым поручениям Клеповскому, размножить в губернской типографии «Протоколы». Но в них была уже не полная версия. В типографии, после, случился пожар, а Клеповский как–то странно умер, задохнувшись угарным газом из камина. Угли ещё тлели, а он зачем–то закрыл все заслонки. Создаётся впечатление, что кто–то очень не хочет, чтоб «Протоколы» стали достоянием публики.

— Что же такого в этих «Протоколах?» — неожиданно заинтересовался Максим Акимович, поглядывая на книжицу.

— Да бред! Преисполненный явного презрения к людям и откровенного поклонения злу! Будто дьявол её придумал, чтоб погубить Россию, — полистал книгу Сипягин.

— Хуже чем дьявол. Человек! — дополнил своего шефа приват–доцент.

— Вот, слушайте, — не обратив внимания на учёного, начал читать выдержки Сипягин: «Наш пароль — сила и лицемерие, — глянул поверх очков на Рубанова. И видя его неподдельный интерес, продолжил: — Насилие должно быть принципом, хитрость и лицемерие — правилом. Чтобы скорее достигнуть цели, нам необходимо притвориться сторонниками и ревнителями вопросов социальных. Особенно тех, которые имеют задачей улучшить участь бедных; но в действительности наши стремления должны тяготеть к овладению и управлению движением общественного мнения… Действуя таким образом, мы сможем, когда пожелаем, возбудить массы. Мы употребим их в качестве орудия, для ниспровержения престолов и для революции», — оторвался он от книги. — Революция нам, конечно, не грозит, но вот террор против защитников престола идёт уже во всю. А самым главным основанием успеха они считают осквернение национальных святынь и православную веру. Так и пишут, злыдни: «Нам необходимо подорвать веру, вырвать из ума людей принцип Божества и Святого Духа, и всё это заменить арифметическими расчётами, материальными потребностями и интересами. Священничество мы позаботимся дискредитировать, до полного крушения христианской веры, самой опасной для нас противницы». — Вот либеральные газеты и рисуют карикатуры на батюшек. Все они как на подбор с толстыми животами, пьяницы и объедаются свининой в пост. Потому–то Победоносцев и заинтересовался этой книжонкой, надеясь выяснить, от кого она исходит. А всё зло идёт сейчас от газет, — снял он очки. — Помню заголовок статьи в газете «Петербургский листок», вышедшей после убийства Александра Второго — «Божья воля свершилась». Видите, Рубанов, какой оттенок двусмысленности. А вот что о прессе сказано в «Протоколах», — вновь нацепил на лоб очки и уткнулся в книгу: «Если золото первая сила в мире, то пресса — вторая. Мы достигнем нашей цели только тогда, когда пресса будет в наших руках. Нам нужны большие политические издания — газеты, которые образуют общественное мнение, уличная литература и сцена. Этим путём мы шаг за шагом вытесним христианство и продиктуем миру, во что он должен верить, что уважать, что проклинать», — и я боюсь, Рубанов, что большинство газет в России уже принадлежат им. Этим неизвестным «тёмным силам» и они формируют общественное мнение… только не в нашу пользу, — тыльной стороной ладони распушил древнерусскую свою бороду, — а в пользу носителей пейсов. Всё началось, к сожалению, давно и «Протоколы» лишь проанализировали и обобщили опыт и указали план дальнейших действий. А вот самое главное, Максим Акимович, — поднёс к глазам книгу: «Когда мы ввели в государственный организм яд либерализма, — молодцы, всё называют своими именами, — прокомментировал прочитанное: — … вся его политическая комплекция изменилась. Либерализм есть школа раздоров, разлада, споров, несогласий — одним словом, школа всего того, что обезличивает деятельность государства. Парламентская трибуна не хуже прессы приготовила правительства к бездействию и к бессилию». Не дай Бог России парламент, — брезгливо бросил на стол книжку. — Может это и сойдёт в государстве с однородным составом населения, таким как Франция, но для нас это нонсенс, бессмыслица, если, даже, не преступление… Заболтают государство!.. Власть в России должна быть в одних руках. Мощных и справедливых, таких, какие были у Александра Третьего. А раз у его сына нет таких рук, мы, его верные слуги, не щадя жизни своей, станем этими самыми руками. А вы не хотите командовать жандармским корпусом, — вздохнул Сипягин.

— Род войск менять не хочу, хотя, конечно, благодарю за доверие, а вот пару денёчков «Протоколы» почитать не отказался бы.

— Гм, — засомневался Сипягин. — Ну что ж, на пару деньков можно дать экземплярчик. Юрий Николаевич, — обратился к приват–доценту, — выдайте, пожалуйста, генералу экземпляр из сухотинской сотни. С полной версией. Только условие, уважаемый Максим Акимович. Ни–ко–му-у! Вы меня понимаете? Даже брату. Для вашей же безопасности… и его тоже. Кто–то не хочет выносить всё на публику.

— А может, Дмитрий Сергеевич, напротив, «Протоколы» в газетах напечатать?

— Нет! Пока рано. Прежде следует самим во всём разобраться, а то после вообще концов не сыщешь…

Когда Рубанов ехал в коляске обратно, ему показалось, что за ним следят.

«Чудеса какие. Во как Сипягин мне опасения внушил. Если так дальше пойдёт, скоро тени своей бояться начну. Как же! Этого убили, того убили».

— Постой–ка, братец, — ткнул в спину ямщика. — Я сейчас вон тот экипаж остановлю, что бы кое в чём удостовериться, — вылез из коляски и направился навстречу упряжке из двух вороных коней, везущих закрытую коляску.

Неожиданно лошади понесли, и Рубанов чудом успел отскочить в сторону, закричав ругательства вслед исчезнувшей за углом коляске.

— Барин, вас не задело? — подбежал к нему перепуганный извозчик. — Пьяный, поди, чёрт напился, — погрозил вслед уехавшему экипажу, — вот и гоняет дуриком.