Королева Виктория

Альберт категорически отказался делить секретаря с премьер-министром, так что лорд Мельбурн сказал, что он уступает его Альберту. Альберт согласился на это, хотя и неохотно, так что одно препятствие мы все-таки преодолели. Но оставались другие, на этот раз между Альбертом и мной, еще более неприятные, потому что некого в них было обвинять.

Я утешалась тем, что это все было потому, что Альберт был незнаком с английскими обычаями. Его воспитывали очень строго, и я сомневаюсь, чтобы у него в детстве были взрывы. Он всегда был преисполнен сознания своего долга и никогда не отступал с пути добродетели. Но беда хороших людей в том, что они слишком много ожидают от других, чьи моральные принципы не столь высоки.

Первая неприятность была из-за медового месяца. Я получила такое прелестное письмо от Альберта, где он писал, как он стремится в Англию и с нетерпением ждет нашего медового месяца. Мы должны были провести его в Виндзоре, милом Виндзоре, где мы были так счастливы, и где я предложила ему жениться на мне. Мы поедем в Виндзор на неделю, и пробудем там целую неделю одни, я на этом настаиваю, писал он мне.

Конечно, я была в восторге, что он хотел быть только со мной, но милый Альберт не понимал некоторых вещей. Он не мог знать, что значило управлять страной. Но он всему научится, и научится быстро — ведь он такой умный. Главное, что ему предстояло понять, было то, что королева не принадлежит себе. «Ты забываешь, любовь моя, — писала я, — что я царствующая монархиня и государственные дела не могут ждать. Сейчас заседает парламент, и я не могу отлучаться из Лондона больше чем на день-другой».

Отослав это письмо, я забеспокоилась. Возникло уже столько осложнений после того радостного момента, когда мы объяснились в любви. Я жаждала его видеть. Мне хотелось знать, что он чувствует по поводу всех этих неурядиц. Письма могут быть иногда такими холодными. Может быть, я была высокомерна? Я ничего не могла с этим поделать. Я должна была напоминать ему, что он женится на королеве.

Я послала ему список подружек невесты. Мне очень хотелось, чтобы у нас во всем было согласие, даже в таких мелочах. И как же изумилась, когда он не одобрил мой выбор. Он настаивал, что двух нужно было вычеркнуть из списка. Это были дочери леди Рэднор и леди Джерси. Сами подружки были невинные девушки, но их матери были замешаны в скандалах, напомнил мне Альберт. Леди Джерси пользовалась дурной репутацией даже в Европе. Альберт находил, что моих подружек не должны касаться никакие сплетни. Когда я показала это письмо лорду Мельбурну, он засмеялся.

— Чего хочет от нас принц? Чтобы мы рылись в прошлом? Упаси Господи! Мало ли что мы обнаружим! А как насчет родни жениха? Его отец — известный распутник, и не забудьте, что он развелся с женой — собственной маменькой этого святого Альберта — за неверность. Это уже слишком далеко заходит, ваше величество.

Как я ни любила Альберта, я согласилась с лордом Мельбурном. Альберт проявил в данном случае нелогичность. Я должна написать ему, что не стану менять подружек.

Лорд Мельбурн иногда смотрел на меня с грустью. Я знала, что он думал. После моего замужества наши отношения должны измениться. У меня будет другой постоянный спутник, подчиняющий меня своему влиянию. Легко ли я поддавалась влиянию? Может быть, когда я любила. Но не влюблялась ли я слишком легко, целиком отдаваясь своему чувству? Быть может, что-то во мне требовало мужской власти надо мной. Дядя Леопольд… лорд Мельбурн… я фанатически любила дядю Леопольда, пока не появился лорд Мельбурн и не указал мне на его недостатки. Теперь таким мужчиной в моей жизни будет Альберт. Но ни с одним из них я никогда не забывала самое важное: я была королева. Несмотря на все эти осложнения, день свадьбы был назначен на десятое февраля.

Неудача преследовала нас. Я была очень нездорова, и думали, что у меня корь, что оказалось ошибкой. Лорд Мельбурн простудился, и простуда осложнилась у него кашлем. К тому же еще мама не оставляла нас в покое. Она не хотела выехать из дворца после моей свадьбы, и по-прежнему велись ожесточенные дискуссии, кто кого превосходил по рангу.

Вскоре прибыл камердинер Альберта с его борзой Эос. А мне подарили еще одну маленькую собачку, очаровательного скотч-терьера, которого я назвала Ледди. Я была в восторге, но лорд Мельбурн говорил, что у меня слишком много собак, и хотя они все любили его, мне кажется, они ему не очень нравились.

В те дни я получала множество пожеланий и подарков. Просыпаясь каждое утро, я напоминала себе, что еще днем меньше остается до моей свадьбы. В Ла-Манше сильно штормило.

— Бедному принцу Альберту придется плохо, — сказал лорд Мельбурн с оттенком удовлетворения в голосе, — но он мужественно все перенесет, — добавил он.

Все казались в смятении. Я была так возбуждена, что не могла ни есть, ни спать. Я ужасно боялась, что что-нибудь выйдет не так.

Лецен сердилась и говорила, что я должна успокоиться. Бедная Лецен, она сама была на себя не похожа. Я думаю, ей не хотелось, чтобы кто-то вошел в мою жизнь, особенно такой близкий человек, как Альберт. Я снова и снова уверяла ее, что не изменю своего к ней отношения, но мне кажется, она мне не верила. Она поехала в Виндзор, чтобы проверить, все ли готово для нашего медового месяца — три дня, а не неделя, как настаивал Альберт.

Мама возражала против того, чтобы Альберт и я жили под одной крышей до свадьбы. Я протестовала. А где же еще Альберту остановиться? И не могли же мы пожениться в день его приезда. Мама продолжала настаивать, что это «неприлично», и когда я сказала об этом лорду Мельбурну, он, к моему удивлению, заметил, что Альберту и правда лучше было остановиться где-нибудь еще. Я рассердилась.

— Мне кажется, каждый старается создать насколько можно больше препятствий моему замужеству.

Лорд Мельбурн терпеливо объяснил, что он просто хотел сгладить осложнения, поскольку по английскому обычаю жених и невеста не должны были жить под одной крышей до брака.

— Это очень нелепый обычай, и Альберт остановится во дворце.

— Как вам угодно, мэм, — сказал он с улыбкой, и, поскольку я ясно высказала свое желание, маме пришлось согласиться.

Итак, Альберт прибыл в Букингемский дворец. Как я была рада увидеть его! Он выглядел бледным. Альберту не везло в морских путешествиях. Но ничто не могло умалить его красоты, и когда я взглянула в его голубые глаза, то поняла, как я счастлива.

Он прибыл в субботу, а свадьба должна была состояться в понедельник. Эти два дня были для нас очень счастливыми. Мы пели дуэты и репетировали свадебную церемонию. Время летело незаметно.

В воскресенье я никак не могла заснуть. Это была последняя ночь, которую я проводила одна. Я вспомнила, как много я придавала этому значения, будучи маминой пленницей. Казалось, это было так давно, а прошло только три года.

В такое время вспоминаешь о прошлом… все эпизоды детства… счастливые дни… тревожные дни… Это так естественно, ведь это конец прежней жизни.

Когда я проснулась на следующее утро, я услышала шум дождя. Какая досада! Должно было бы светить солнце. Есть поговорка: «Солнечный день — счастье для невесты». Что ж, может быть, солнце еще появится. В любом случае как я могу быть несчастна с Альбертом?

Первое, что я сделала, написала ему записку: «Любимый, как ты себя чувствуешь сегодня? Я очень хорошо отдохнула и очень бодра. Какая погода! Но я надеюсь, что дождь перестанет. Пришли мне одно словечко, когда мой любимый драгоценный жених будет готов. Навеки твоя, Виктория R».

На улицах собрались толпы. От подъезда к экипажу был постелен алый ковер. Вскоре наступил торжественный момент. Я услышала возгласы — это выехал Альберт в сопровождении отца и брата. Я могла себе представить, как великолепно он выглядел в фельдмаршальской форме с врученной мной лентой ордена Подвязки через плечо. Его отец и брат были в зеленой форме. Я услышала крики и аплодисменты и была счастлива, потому что они предназначались Альберту.