Колчаковщина (сборник)

— К Петрухину послать, слышь, Петрухин везде орудует.

— Оружья нет, как без оружья.

— Ну, нет, копни только, фронтовики-то все с ружьями домой приходили. У милиционеров отберем. Пик понаделаем на манер казачьих…

…В воскресенье, после обедни, мужики потянулись к волостной управе. Собирались небольшими кучками, расходились, вновь собирались. Шум становился все сильнее и сильней, все громче и громче отдельные голоса.

Толпа сгрудилась у волостного крыльца.

— Зови управу!

На крыльцо вышел председатель управы и два члена.

— Ну, че, мужики, расшумелись?

— Советы желаем!

Из толпы вышел Иван Бодрых, неторопливо поднялся на крыльцо.

— Вот что, товарищи-граждане, как мы, значит, желаем Советы, то вам уходить и дела все и печати передать.

— Ну-к что ж, — сказал председатель, — оно и нам легче.

— Конечно, легче, — подтвердили члены управы.

— Только вот что, мужики, — обратился председатель к толпе, скрывая улыбку в пушистой бороде, — неловко без сопротивленья… там, кто знает… вы бы для прилику побили нас нешибко.

Мужики нехотя помахали руками, — подбили глаз председателю, обоим членам управы раскровянили зубы.

— Вот так-то спокойнее, — сказал один из членов управы, сплевывая кровь из разбитых зубов, — а то не знай, как тут еще будет…

Толпа оживленно и весело шумела. Настроение у всех было праздничное, всех так и подмывало что-нибудь сделать необычное.

— Ну, становись теперь с нами Советы выбирать.

Председатель и члены управы спустились с крыльца. За ними пошел и Бодрых.

— Не слазь, Иван, с крыльца, тебя в Совет желаем!

— Желаем!.. Ивана Бодрых желаем!

Бодрых на минуту приостановился, чуть подумал и вернулся назад.

— Я для общего дела согласен, товарищи-граждане. Еще кого желательно в Совет?

— Лыскина Якова!

— Молодых Петра!

Молодых и Лыскин поднялись на крыльцо.

Толпа грохнула в сотни корявых ладоней.

— Просим! Орудуйте, советчики!

— Мимо сходки, собирая в морщинки желтое лицо и весело склабясь, проходил Сун-Сен.

— Ходя, Советы надо?

— Нада, Советы нада.

— Вишь, надо, говорит.

— Ах, язвило б те!.. надо, говоришь?

— Нада, Советы нада.

Сун-Сен смотрит в веселые лица мужиков, весело поблескивает прищуренными глазками. Сбросил наземь тюк со спины, сел на него.

Мужики обступили китайца со всех сторон.

— Как те звать, ходя?

— Сун-Сен.

— Сенька, должно, по-нашему.

— Сун-Сен радостно соглашается.

— Сен-Ка, Сен-Ка.

На волостном крыльце наскоро переговаривается новый Совет. Иван Бодрых поднимает вверх руку.

— Товарищи, не расходись! Совет сейчас устроит заседание, и мы вам резолюцию.

Советчики пошли в волостную управу. Через полчаса вынесли постановление:

— Как, значит, мы теперь бунтуем, то быть нам и Советом, и штабом. Приказы всему населению сполнять без разговоров. Всем, у кого есть оружие, тащить в Совет. По три человека отправиться за милиционерами и доставить немедленно в штаб с оружием в руках. Штоб никакого сопротивления не было, в случае чего, милиционеров связать…

Через час к штабу привели трех милиционеров. У каждого по мужику сбоку, мужик сзади. Штаб приказал запереть милиционеров в амбар. У амбара поставили часового.

Потянулись мужики с оружием. Скоро перед штабом выросла кучка: двенадцать ружей, восемь шашек, пять револьверов.

Бодрых любовно перебирает оружие.

— Антилерия!

На пристани оживление. Десятка три вооруженных мужиков, во главе со штабом, столпились у бортов, озабоченно смотрят вверх по реке.

— Скоро пароход?

Пристанской приказчик почтительно останавливается в нескольких шагах.

— Теперь скоро, товарищ Бодрых, вот-вот покажется из-за поворота. Потому и не видать, поворот тут.

Бодрых подошел к приказчику, сурово посмотрел ему в глаза и поднес к самому носу приказчика огромный коричневый кулак.

— Как примал, так и примай пароход. Только смотри, чтобы ни-ни. Башку снесу!

Приказчик попятился.

— Помилуйте, товарищ Бодрых, как я сам из народа, пролетарий, значит, тоже понимаю, как и что. Не извольте беспокоиться.

Из-за поворота показался пароход. Среди мужиков прошло легкое волнение.

— Идет, идет.

Бодрых поправил упорно слезавшую на затылок фуражку, потрогал револьвер в кармане и скомандовал:

— С оружием которые, прячься!

Мужики рассыпались по конторке.

Пароход, сделав широкий полукруг, грузно, боком подошел к пристани. Штаб: Иван Бодрых, Яков Лыскин, Молодых Петр — впереди.

Сбоку, на видном месте, приказчик. Снимает картуз, вытирает ладонью потную лысину, думает:

«Эх, мигнуть бы только капитану, чтоб не бросал сходни».

Бодрых точно угадал приказчиковы мысли, чуть покосился суровыми глазами в сторону приказчика. Тот с глубоким вздохом надвинул картуз.

— Принимай сходни!

Народ с парохода бросился к сходням.

Штаб направил в толпу револьверы.

— Стой!

За штабом словно из земли выросли мужики с ружьями, пиками, шашками.

Толпа шарахнулась обратно.

— Что? Что такое?

Штаб двинулся на пароход. За штабом два десятка вооруженных мужиков, десяток остался у сходней.

Зычно несется по пароходу голос начальника штаба — Ивана Бодрых:

— Отдавай оружие, никаких наказаньев не будет, ежели кто добром!

В первом классе увидали трех офицеров.

— Ваше оружие, господа офицеры!

Офицеры переглянулись.

— Мы без оружия.

Бодрых усмехнулся.

— Ну што, барин, врешь, время тянешь, покажьте ваши каюты!

В каютах у офицеров нашли по револьверу, по шашке.

Иван укоризненно покачал головой:

— Говорил, штобы добром, теперь сами виноваты, на себя пеняйте.

Офицеров свели на берег.

Внизу, в третьем классе, тихо перешептывались между собой пятеро солдат с ружьями. К солдатам подошел штаб.

— Вы вот што, ребята, ружьишки-то давайте, а сами поезжайте с богом.

— Вы бунтуете, товарищи? — спросил один из солдат.

— Бунтуем, Совет у нас.

— И мы с вами.

— Ладно, ступай на берег.

Тут же, в рубке первого класса, штаб устроил заседание. На обсуждение поставили два вопроса: что делать с пароходом и как поступить с офицерами. Молодых внес предложение.

— Пустить пароход без последствиев.

Штаб предложение единогласно принял.

— Пускай везде о нашем восстании знают.

Разговор об офицерах затянулся дольше. Молодых настаивал, что офицеров надо признать как врагов народа, взятых с оружием в руках, и прикончить на месте. Бодрых предлагал оставить офицеров заложниками, может, на что и пригодятся. Яков Лыскин тянул больше к Ивану. В конце концов постановление было вынесено:

Взятых с оружием в руках офицеров признать контрреволюционерами и саботажниками и запереть в амбар заложниками.

И тут же вынесли еще одно постановление:

— Известить соседей — ивановских, чусовских и прочих, что сизовские бунтуют и чтобы бунтовать всем вместе… Послать гонцов к Петрухину, сказать, что желаем присоединиться.

Глава пятая

У повстанцев

Выехав за поскотину, Киселев, чтобы запутать следы в случае погони, свернул в лес и лесом повернул назад. Объехал село, выехал на дорогу далеко позади него и пустил лошадь рысью.

Часа через три подъехал к пристани. Лошадь оставил в лесу, на всякий случай спутал ей ноги, кто знает, может быть, придется вернуться с пристани и дальше опять ехать на лошади. К пристани подошел пешком.

Скоро пароход сверху?

К вечеру должен быть.

Димитрий задумался, — как быть дальше. Времени прошло совсем немного, едва ли успели сообщить по пристани о бегстве Димитрия с парохода. Да и то, если комендант парохода обеспокоился участью человека во френче, а только один комендант, должно быть, и знал, что человек во френче шпион. Во всяком случае, медлить нечего, надо решать так или этак.