Варяги и Русь

   — Погоди немного!

Василий вышел.

Киевский князь в великом смущении ждал, что будет. Ему казалось, что он слышит биение собственного сердца...

Наконец он услыхал лёгкие шаги Ирины.

   — Ты... наконец! — прошептал он. — Знаешь ли, я — христианин!

   — Знаю это, вождь, и искренно обрадована теперь за тебя...

   — А за себя? — тихо, тихо спросил Ирину Аскольд, заглядывая в её глаза.

   — И за себя также, Аскольд! — чуть слышно отвечала она.

Но напрасно Аскольд думал, что всё закончено. Вардас и Македонянин со дня на день всё откладывали и откладывали свадьбу...

Пока князья были в Константинополе, ни разу не удалось им побывать среди своих. Не раз собирались они в своё становище, но Василий Македонянин под разными предлогами удерживал их.

И князья оставались.

А между тем остатки княжьей дружины уже пришли в себя, опомнились от перенесённого потрясения, впечатление бури сгладилось. Число дружинников увеличилось собравшимися с разных сторон товарищами, спасшимися от гибели.

Пришедшие в себя после погрома варяги почувствовали силу.

   — Чего это наших князей-то держат? — кричали в становище.

   — В гости позвали, а назад не пускают!

   — Мы без князей всё равно что без головы! Не знаем, уходить нам или здесь оставаться.

   — Здесь — так, пожалуй, с голодухи вспухнешь!

   — Так пойдём скорее на Днепр — там хлеба вволю.

   — Как пойдём? А князья?

   — А чего они там сидят!

   — Да, может, их не пускают.

   — Так пойдём и вызволим! Вернёмся без князей — нам позор во веки веков будет.

   — Вызволим! Вызволим!

   — И в Византии, как хотим, позабавимся! Душеньку отведём!

Подобные крики становились всё громче и громче.

В Константинополе всего этого испугались не на шутку. Все сведения из становища приходили туда немедленно, и, как ни мало было варягов, нападение их могло наделать множество бед.

   — Чего вы медлите? — говорил Фотий. — Мы добились своего; эти вожди варягов приняли крещение, ну и пусть их идут обратно к себе.

   — А Изок?

   — Что он?

   — Он упорствует, не хочет принять Христову веру.

   — И те варяги, которые в становище, тоже продолжают кланяться своему Перуну, что же из этого?! Ну, держите этого юношу заложником!

Если бы только Фотий знал, что накликает он этим на Византию!

Совет патриарха в виду происходившего в варяжском становище был принят, как спасительный...

Василию Македонянину пришлось вести новые переговоры с князьями.

Он повёл дело, как всегда, весьма тонко, заботясь только о выгоде своей страны.

   — Князья мои дорогие, — говорил он Аскольду и Диру, когда они, по его мнению, были уже достаточно истомлены неопределённостью своего положения, — князья дорогие! Вот, познали вы Теперь веру Христову, что вы теперь думаете делать?

   — В Киев бы! — с тоской ответил Дир.

   — Я бы так же думал, вы теперь христиане, зачем оставлять народ ваш во мраке язычества? Вы должны поделиться с ним своим счастьем и просветить его великим светом христианского учения.

   — Отпустите нас с миром, и мы пойдём, — сказал Дир.

   — Мы не держим вас, но теперь поговорим О деле. Ты, Аскольд, видел сам величие Византии, сам дивился ему, видел, что не только земные, но и небесные силы защищают святой город. Так вот, думаешь ли ты бороться с нею и теперь, когда сам стал христианином? Неужели ты решишься идти на этот город как враг и вести на нас полчища варваров, чтобы разорить этот город и воспользоваться жалкими богатствами, которых у тебя и без того много? Я думаю — нет! А если другие варвары осмелятся пойти с такими же целями или городу святош Константина понадобятся храбрые воины, готовые защитить его, разве не дашь ты нам своих? Ведь этим ты прославишь своё имя. А если соплеменники твои с Ильменя осмелятся пойти на нас войной, неужели ты не преградишь им путь и не ляжешь сам на поле брани, защищая святой город? Скажи, готов исполнить ты всё это?

   — Исполню! — глухо ответил Аскольд.

   — И за народ свой ручаешься?

   — И за народ... пока жив!

   — Так мы запишем всё это и заключим навеки нерушимый договор, который вы оба подкрепите клятвами. Согласны?

   — А что я получу за это? — спросил Аскольд.

   — Ирину, — с улыбкой сказал Македонянин. — Согласен?

   — Да! — отвечал князь.

Лишь только договор был заключён, Аскольда и Дира отпустили в становище их дружины.

Дело было сделано, и они должны были успокоить своим появлением волновавшихся варягов.

Византийские политики всегда рассчитывали свои ходы.

Князья успели как раз вовремя. Терпение варягов истощилось, и они уже решили нагрянуть на Константинополь, чтобы «возвысить» своих князей. Их появление в становище встречено было громкими криками.

   — Князья, князья! Слава Перуну! — слышалось со всех сторон.

   — А мы уже вас выручать хотели идти!

   — Разнесли бы мы это гнездо!

   — Уж камня на камне не оставим!

   — Говорят, вы крестились?

   — Что же, на то ваша воля... Их Бог через вас и нам помогать станет. Уж покажем мы им с Его помощью себя. Вот важно-то будет!

Аскольда и Дира обрадовали эти проявления преданности. Они поняли, что связь между ними и их дружинниками не порвалась.

Аскольд первый заговорил со своей дружиной.

   — Товарищи и друзья! — громко начал он. — Действительно и я, и брат мой Дир теперь христиане; отчего бы и вам не познать это учение вместе с нами? В этом учении истина.

Аскольд сделал ошибку, заговорив с дружинниками теми же словами, какими его самого наставляли в вере.

   — Нет, нет, — раздались в ответ на речь князя крики, — над собой у вас своя воля, а мы стоим за Перуна, за весёлого Леля. Они с нашими отцами были, пусть и с нами останутся, не хотим других, желаем быть по старине.

Аскольд понял, что он не так повёл речь.

   — Я только предложил, а каждый волен поступать, как желает, — сказал князь, — но вот, что я приказываю вам теперь, собирайтесь, мы скоро, как только окончатся сборы, пойдём домой на Днепр, в наш родной Киев.

   — В Киев, в Киев! Домой, домой! — раздалось вокруг князей.

   — Пора, княже! — сказал один из старейших дружинников. — Пора! Заждались, чай, нас дома... Туда, поди, и вести уже о нашем горе дошли! Да это не беда, не люди нас победили ведь... Так нам и домой не стыдно вернуться... Только бы поскорее, княже!

   — Верю тебе, старик! Заскучали все вы! — проговорил князь. — Собирайтесь в путь-дорогу.

   — А вы князья?

   — С вами же! Только вернёмся мы не надолго в этот город — не всё ещё дела закончены.

   — Твоё дело. А что, нам туда нельзя? Там, говорят, и поживиться есть чем!

   — И думать не смейте об этом! — закричал Аскольд. — Мало вам беды! Так ещё понадобилось? А если осмелитесь только, не считайте меня и князем своим, уйду от вас и Дир со мной! Идите домой одни, как хотите, князей своих бросив...

   — Зачем же? Из послушания твоего не выйдем, что приказываешь — всё по-твоему будет! Иди с миром, возвращайся только скорее да веди нас домой...

Князья не долго были в Византии и поспешили вернуться обратно.

Византийские правители щедро одарили и наградили их всех.

Аскольд вёз с собою добычу, которая более всего была ему по сердцу, — молодую жену.

Прошло ещё несколько дней, и варяги оставили берега, где постигло их несчастье. Из ушедших с ними из Киева скандинавов не было почти никого теперь... Ни Руара, ни Ингвара, ни Ингелота, ни Стемида, ни Родерика... Никого из тех, кого Аскольд и Дир привыкли постоянно видеть около себя и на пирах, и в битвах.

Никто не веселил возвращавшихся песнею; не было и скальда Зигфрида.

Зато вместе с возвращавшимися варягами отправлялись на Днепр византийские священники... Аскольд обещал воздвигнуть на киевских высотах храм во имя Бога живого, в которого он так нежданно уверовал!