Битва железных канцлеров

! Боже мой, сколько лет...

Царь намекнул: Россия согласна на забвение условий Венского конгресса 1815 года, если Франция поможет России аннулировать Парижский трактат 1856 года.

- Я и сам считаю его лишь временной комбинацией, как передышку мирного времени, чтобы снова поставить вопрос о войне... Вернемся к страданиям Италии!

Наполеон III увлекал Александра II на открытую схватку с Австрией ради освобождения итальянцев и создания единого государства на Апеннинском полуострове. Но в памяти русского царя были еще слишком свежи воспоминания восьмилетней давности, когда его отец взялся своими руками разгребать чужой жар в Венгрии, а кончилось это тем, что его отблагодарили войной с коалицией. Александр II сухо заметил:

- Сейчас важнее контакты России с Францией... Горчаков привез проект договора о русско-французской дружбе, который и ложился в основу штутгартского свидания. Но императоры сходились медленно. Поначалу царь показался Наполеону III человеком хмурым и тугодумным. Постепенно он оживился, стал откровеннее и сердечнее. Этим сразу же и решил воспользоваться император Франции.

- Все прекрасно, - сказал он, - но между нашими странами затесался щекотливый вопрос, тревожащий не одного меня, но и всю европейскую дипломатию. Франция имеет нравственные обязательства не только к страданиям Италии, но и к страданиям угнетенной вами Польши...

Александр II с трудом сдержался перед Наполеоном:

- Любое вмешательство извне по внутренние дела России может испортить любые, самые наилучшие намерения... Но перед свитой он уже не стал себя сдерживать:

- Со мной осмелились говорить о Польше! Вы подумайте, господа, он осмелился говорить со мной о Польше...

При этом подбородок царя дрожал. Горчаков, нагнувшись к уху барона Жомини, шепнул ему:

- Неужели вся наша работа - псам под хвост? Тут некстати к нему подошел Бисмарк, срочно прибывший из Франкфурта, дабы пронюхать, чем благоухает в Штутгарте, и почтительно просил князя представить его русскому самодержцу. Александр II скользнул по Бисмарку рассеянным взглядом, еще продолжая высказывать бурное негодование:

- О чем бы говорить, но только не о Польше! Бисмарк все волновался - не было ли разговора о Шлезвиг-Голштейне? Горчаков обидел Бисмарка, с презрением - нескрываемым! - отозвавшись об этой чисто немецкой проблеме:

- Послушайте, мой друг, речь идет о сильной головной боли, а вы тревожитесь о сохранении прически...

***

Взяв себя в руки, Александр Михайлович сохранил хладнокровие. Валевскому он предложил вкрадчиво:

- Основа для переговоров сохранилась в целости. Думаю, мы с вами встретились не для того, чтобы изображать бездушные декорации, на фоне которых столь выразительно играют наши коронованные дилетанты. Давайте продолжим...

После того что произошло, Горчаков не мог не заговорить о Польше - тем более с Валевским (поляком же!):

- Мы неповинны в страданиях польской нации. Почему ваш император апеллирует именно к нам, русским? Россия никогда не