Атаман Золотой

Илюшка молча вынес порку. Зато после он ходил по Проезжей улице, с гордостью поглядывая по сторонам. Знакомые девахи смотрели на него с восхищением. Илюшка думал об атамане Золотом и очень хотел быть похожим на него.

Максим Чеканов жаловался:

— Скажи, совсем парень от рук отбился. В самый огонь лезет.

— Не тужи, Максим, — сказал столетний дед Архип, — они, молодые-то, дале нас видят, боле нас могут.

За горы садилось ласковое летнее солнце. По Проезжей улице ходили мастеровые.

— Ну, Прокопьич, дождались светла праздничка?

— Дождались.

— Каково тебе теперь?

— Ладно жить начал: и крупы и мяса вдосталь, и мука в сусеке.

— А что, ежели конец нашему счастью придет?

— Тогда подумаем.

— Эх ты, голова, — тогда думать-то поздно будет.

Эти речи слышал Андрей, и сердце его сжималось. Что делать? Никто из посланных в Ревду и Билимбай не воротился. Надежда еще не покидала его, но сомнение шевелилось в душе: вдруг оба лазутчика пойманы. Не жаль было себя, жаль этих людей, трудолюбивых и несчастных.

В воскресенье утром привели пятерых пленных. Трое были из Билимбая, двое свои, шайтанские.

Как обычно, Нарбутовских и Чеканов расследовали такие дела.

— Билимбаевских отпустить надо, — решил Нарбутовских, — такие же подневольные, как и мы, а эти двое — стражники и собаки не из последних. Этих на Шишмарево урочище свести, камень на шею и в воду.

— Зачем так далеко, — усмехнулся Максим. — Пруд вон он, рядом.

— Еще воду в пруду поганить!

Стражников повели на Шишмарево урочище, а билимбаевским мастеровым объявили, что они свободны. Но мужики не уходили.

— Так вы уж нас у себя оставьте. Куда мы теперь?

— Что ж, оставайтесь, коли есть охота, — разрешил Нарбутовских.

По случаю воскресного дня было гулянье. Площадь перед конторой пестрела сарафанами и платками. Молодые кержачки достали из сундуков самые лучшие, самые праздничные платья.

— Как цветы на лугу, — весело подмигнул Иван Никешев. — Вот где невесту-то выбирать.

— Обождать придется с женитьбой-то, — серьезно заметил Нарбутовских. Он лучше прочих понимал опасность положения и знал, что многим несдобровать.

Девять дней Шайтанка не знала над собой хозяйской плети. 17 июня из Екатеринбурга в завод послана была воинская команда под начальством прапорщика Кукарина. Команде придали жителей с заводов Верх-Исетского, Березовского, Ревдинского, Билимбаевского и Невьянского, по пятьдесят человек от каждого, снабженных от казны оружием.

Весть об убийстве заводовладельца и его подручных не на шутку всполошила горное начальство. Екатеринбургская контора судебных и земских дел предписала всем заводским конторам принять участие в розыске виновных.

Специальный указ гласил:

«Если ж кто разбойнического атамана или кого из разбойников поймает и приведет, то таковым дается награждение из казны — за атамана 30 рублей, а за каждого разбойника по 10 рублей; сверх того старостам и всем обывателям объявить, что когда канцелярия усмотрит их нерадение в поимке таковых злодеев, то и с таковыми будет поступлено по всей строгости законов».

Еще до того, как воинская команда заняла завод, зачинщики восстания — Нарбутовских, Чеканов, Никешев, братья Балдины — предупредили Андрея.

— Ты, атаман, уходи, схоронись где-нибудь в лесах. Тебя первого к ответу потребуют. Спасибо, что заступился за нас. Мы тебя тоже не оставим. О хлебе и мясе не беспокойтесь — будете сыты.

Простился атаман с жителями Шайтанки и ушел в глухие ущелья между гор. Теперь отряд его почти сплошь состоял из шайтанцев.

Никешев, Нарбутовских, Чеканов и Протопопов намеревались на другой день вечером присоединиться к отряду, но опоздали. Эскадрон драгун ворвался в Шайтанку и закрыл все ходы и выходы из завода. По улицам разъезжали патрули.

Началась полицейская расправа с участниками восстания. В первую же ночь арестовали Нарбутовских, Чеканова, Протопопова, Балдиных. Когда дошла очередь до Никешева, Иван оказал сопротивление: разбил головы двум полицейским служителям и разогнал остальных. Пришлось выслать для ареста чинов воинской команды. Избитого и связанного, посадили его в заводскую чижовку.

— Достанется вам, бунтовщикам, каждому на орехи. Отведаете кнута, — грозил Кукарин.

Вскоре на завод явился новый владелец — младший брат убитого и сразу же принялся за розыски имущества Ширяева. Составил подробную опись всему до последней мелочи.

— Дождались другого злодея, — говорили шайтанцы.

Заводских работ не начинали. Больше половины мастеровых оказались в подозрении, были арестованы и препровождены в город — одни за разгром конторы и господского дома, другие за оставление работ и «незащищение господина своего».

Атаман Золотой скрывался на горе в пятнадцати верстах к востоку от Верхне-Шайтанского завода. Отсюда, с вершины, открывался вид на окрестные горы. Они дыбились одна за другой, полные величавой силы. Совсем вблизи мрачно чернела Волчиха, самая высокая из гор Среднеуралья.

Погода стояла сухая. Камни накалялись от солнечного зноя. Сладко пахло земляникой. Розовые цветы шиповника протягивали нежные лепестки.

Отряд атамана Золотого беспрерывно пополнялся. Однажды пришел Илюшка Чеканов с отцовским топором за поясом.

— Кто такой? — спросил его Мясников.

— Илья Чеканов, — гордо ответил парнишка.

— А за какой надобностью пришел сюда?

— Примите в отряд. Тятьку под караулом в город увезли.

Федот Бажуков не выдержал.

— Сколько тебе лет-то, сопляк?

— Восемнадцать.

— Врешь, пятнадцати нет.

Парнишка, однако, не терялся.

— Хоть и пятнадцать, а драться умею.

Андрей засмеялся и обнял Илюшку за плечи.

— Я такой же был, как ты. Принимаю тебя, Илюха, в отряд. Только, чур, не плакать о мамке.

— Не буду, — буркнул в ответ Илюшка.

На следующий день явился еще один, этот был постарше и с пистолетом, который он сумел стащить в господском доме. Андрею понравилось, что новенький пришел с оружием.

— Нам такие надобны. Умеешь стрелять?

Бажуков шепнул:

— Не надо бы его принимать. Господские пятки лизал да, сказывают, и наушничал. Неверный человек, одним словом. Ему и прозвище — Ботало.

Атаман заколебался, но Ботало, насыпав порох на полку, взвел курок и, почти не целясь, выстрелил в галку, сидевшую на соседней ели. Та кувыркнулась на землю.

— Браво! Добрый стрелок! Беру в команду.

Через день заводские женки приносили отряду провизию.

— Долго ли будем здесь стоять, Андрей? — спрашивал Мясников.

— До тех пор, пока не поднимем соседние заводы.

А опасность надвигалась неумолимо и быстро, о чем и подумать не мог атаман.

Накануне рокового дня исчез Ботало. Бажуков донес об этом Андрею.

— Упреждал тебя. Не поверил. Теперь жди беды. Такой не только нас, отца родного продаст, не чихнув.

— Будем настороже.

Не знал он, что уже напали на его след, что крупная воинская команда окружила гору.

Однажды люди его отдыхали после обеда. Примостившись в тени молодой сосны, спали Никифор Лисьих и Василий Карпов, вместе с Федотом Бажуковым присоединившийся к отряду. Кочнев стоял на карауле, Мясников бодрствовал. Всегда серьезный и неразговорчивый, он сегодня был особенно угрюм.

— Добрались до шайтанских, доберутся скоро и до нас. Надо думать, атаман, что будем дальше делать.

— А что, по-твоему?

— По-моему, уходить надо подальше от завода. Розыскные команды отовсюду высланы. Обложат, как медведя в берлоге.

— Уйти отсюда не хитро, только здесь у нас поддержка и помощь, другого такого завода не найдешь.

Андрею не хотелось покидать место, где на него каждый смотрел как на избавителя. Отряд его получал довольствие, и здесь можно было укрыться от погони. Но вестей с соседних заводов не приходило.

Мясников хмурился.

— Мало у нас вооруженных. Как бой примем?