Под небом Новгорода

Но главным было то, что королева, не считаясь с его решительным запретом, продолжала переписываться с Матильдой, и даже, как донесли его соглядатаи, с герцогом. Анна и сама не отрицала этого и с презрением выслушала суровые упреки своего супруга.

А как вынести поведение Оливье из Арля, не перестававшего хвалить великодушие герцога? Разве не он осмелился сочинить «Песнь во славу Гийома»? Генрих был трижды уязвлен: как король, как человек и как возлюбленный, потому что Оливье все чаще находил предлоги, чтобы не делить с ним ложе. Эти отказы усиливали страсть короля, заставляли забывать всякую сдержанность и всякую осторожность. Злые языки при дворе даже говорили, что трубадур предпочел королю этого хромого урода, чьи мужские достоинства король видел однажды. На прямой вопрос короля Оливье ответил, что Порезанный был его братом, а не возлюбленным.

Устал Генрих, устал… Столько лет, проведенных в войне, чтобы упрочить свое положение короля перед лицом матери, доказать свою власть вассалам, папе и императору и, уже много лет, герцогу Нормандскому, преждевременно состарили его. Он мечтал о мире, о покое. Генрих был вынужден обещать свое невмешательство в спор между своим бывшим анжевинским союзником Жоффруа Мартелем и Гийомом.

Анна узнала о смерти отца, скончавшегося еще весной. Со свадьбы она все время переписывалась с ним. Мудрые советы Ярослава много раз оказывались полезными. Анна заказала мессы по всему королевству за упокой души князя и попросила у его величества разрешения удалиться на некоторое время в монастырь, чтобы полностью предаться печали.

Из санлиского монастыря, где Анна провела несколько недель, она вернулась бледной и похудевшей. Граф де Валуа одним из первых навестил королеву. Еще более влюбленный, чем раньше, он пытался ее развеселить, послал к ней самых разных менестрелей. В сравнении с безразличием короля, эти знаки внимания тронули Анну, и она смотрела теперь на графа с меньшей неприязнью. Граф недавно потерял жену, Аделаиду де Бар. Анну тронула печаль графа, она сказала ему слова утешения.

Маленькому Филиппу шел третий год. Он был сильным, прожорливым, драчливым ребенком, безумно любил мать и упрямо отказывался говорить на другом языке, — объяснялся только по-русски. Он набрасывался на всех, кто приближался к Анне, даже на отца. Анна охотно играла с ним, потом отталкивала как щенка. Ребенок больше всего любил слушать песни той удивительной страны, куда он мечтал однажды отправиться и сразиться с водяным, умыкавшим царских детей в свой мокрый замок, чтобы сделать их своими рабами… Что касается Елены, она была безгранично предана маленькому Филиппу и уступала малейшим капризам ребенка.

Рождение брата оставило маленького Филиппа безразличным.

В начале лета Генрих наконец уступил настойчивым просьбам сестры, графини Фландрской, и позволил племяннице Матильде приехать, чтобы навестить королеву. Герцогиня Нормандская с сыновьями торжественно прибыли, сопровождаемые фламандскими рыцарями. Только кормилицы и служанки были нормандками.

После обычных приветствий обе подруги наконец остались одни. Их радость была так велика, что они молчали, довольствуясь поцелуями, ласками, улыбками вперемежку со слезами.

Анна первая взяла себя в руки.

— Как мне тебя недоставало и как же тянулось время вдали от тебя!

— Почему наши мужья должны бесконечно воевать между собой? Я часто спрашиваю об этом Гийома. Все, что он может ответить, это: «Не я начинал!»

— Забудем о войнах. Расскажи о себе, о твоих сыновьях, о моем добром друге Гийоме.

— Если бы мой дядя, король, услышал тебя!

— Ему так мало дела до меня.

— Ты жалеешь об этом?

— Да и нет. В конце концов, он король.

Принесли два больших ларя. Из кармана Матильда достала связку ключей.

— Я привезла тебе подарки, — сказала она, открывая крышку.

Графиня вытащила штуку фландрского сукна, мягкого и нежного как шелк, а также вышитые ленты и байенские кружева. Ослепленная изяществом материи, Анна горячо поблагодарила подругу.

Прием, оказанный Генрихом, был сначала холоден. Но по мере того как проходили дни, он становился теплее. Генрих удивился, что Гийом отпустил своих сыновей во французское королевство.

— Он не боится, что я оставлю их заложниками? — спросил он сестру.

— Герцог слишком хорошо знает ваше чувство чести. Он знает, что вы никогда не взвалите вину на маленьких детей.

Чувствуя себя польщенным, Генрих проворчал, что не надо искушать судьбу, мол…

Сплошные праздники длились вплоть до осени. Двор переезжал из одного замка в другой, из Эстампа в Пуасси, из Санли в Мелун. Только один раз отправились в Париж. Королева не любила этот город. Она находила его грязным и шумным, а парижан — дерзкими и нечистоплотными. Что бы ей ни говорил Оливье, для которого это был самый красивый город в мире, ничто не могло ее переубедить. В Париже она больше всего горевала о Новгороде и Киеве. Здесь Анне все казалось таким маленьким. Сена, воспетая милым трубадуром, для нее, по сравнению с Днепром, была похожа на ручей.

Но приближалось время отъезда. Молодые женщины обещали друг другу увидеться следующей весной. Анна дала обет поехать на Мон-Сен-Мишель помолиться за упокой души отца. Матильда сказала, что герцог считает своим долгом принять королеву Франции на Святой горе. Молодые женщины расстались в слезах.

Быстро прошла зима. Каждый день после мессы королева отправлялась на охоту или, если погода этого не позволяла, навещала бедных. Она пристально следила за строительством богадельни в Санли и за сооружением школы. Чтобы довести до конца их постройку, королева не колеблясь брала деньги из собственного кошелька. Когда у нее не хватило средств, она даже попросила королевского казначея, ведавшего королевскими сокровищами, продать драгоценные украшения, привезенные из Киева. Узнав об этом, Гийом отослал королеве кошель золотых монет. Рауль де Крепи купил некоторые из драгоценностей и просил Ирину вернуть их королеве.

Молодой женщине с трудом удалось скрыть свою ярость. Ирина надеялась, что смерть Аделаиды де Бар приблизит ее к графу. Не став законной женой, она рассчитывала занять положение сожительницы. Очень быстро Ирина поняла, что ничего не выйдет. Время проходило, а Рауль все больше влюблялся в королеву. Даже во время самых больших разгулов, в которых Ирина, чтобы угодить графу, принимала участие, она видела, что ее любовник думает только об Анне. Как же не испытывать ненависти к такой сопернице?..

На следующий день, после одного из кутежей, Ирина заявила графу, что она ждет ребенка. Граф рассмеялся и осведомился, знает ли она, кто отец? Ирина бросилась к ногам Рауля, клянясь, что это он. Граф вдруг перестал смеяться и, схватив Ирину за волосы, заставил ее встать.

— Не говори глупости! На моих глазах ты не раз бесчестила себя с другими. Этот ребенок не может быть моим!

Ирина вырвалась, оставив в руках графа клок волос.

— Я отдавалась другим по твоей просьбе! Я соглашалась осквернять себя с твоими друзьями лишь в угоду тебе. Все, что я делала, делала для тебя…

— И тебе это удалось, маленькая развратница! Никогда не встречал женщины, более покорно подчиняющейся моим прихотям. Продолжай в том же духе, если хочешь и дальше прельщать меня. И не говори мне никогда об этом ребенке. Отделайся от него, понятно?!

— Никогда! Это же грех.

Граф чуть не задохнулся от смеха. — Продолжая смеяться, он опрокинул Ирину на пол и, держа ее животом вниз, задрал юбку, приподнял бедра и слегка похлопал. Широкие и белые бедра порозовели. Рауль высвободил свой член и вошел в Ирину с силой, заставившей ее закричать от удовольствия и боли.

Удовлетворив свою похоть, граф оторвался от Ирины и зло оттолкнул ее:

— Убирайся, оставь меня!

Девушка уцепилась ему за ноги, невнятно бормоча. Удар кулаком заставил ее разжать руки. У нее из носа тотчас потекла кровь. Граф повернулся и вышел.