Под небом Новгорода

Армия короля, сжигая и грабя все на своем пути, не встречая настоящего сопротивления, захватила графство Эврё. Затем армия направилась к городу Мант, где в ее состав влились пополнения, прибывшие из Парижа. Генрих решил подождать новостей от младшего брата, прежде чем двигаться на Руан.

При поддержке графов де Валуа и Клермона Эд сгруппировал войска в Бовези и, перейдя реку Брель, проник в Нормандию под Омалем. Враг от битвы уклонился. Воины Эда сталкивались только с бедняками, пытавшимися при приближении французов бежать. Вовсю свирепствовали резня, поджоги, грабежи домов, ограбления замков со слишком слабыми гарнизонами. Рауль де Крепи даже удивлялся тому, как легко давалась победа. Он поделился своим беспокойством с Эдом и Ги де Понтье.

— Сеньоры, с начала войны мы встречаем только вилланов, женщин и детей. И никаких воинов. Зная герцога Гийома, я не удивлюсь, если окажется, что за всем этим кроется военная хитрость и он нападет на нас тогда, когда мы будем меньше всего этого ожидать.

— Вы ошибаетесь, Рауль. Бастард знает, что у нас больше сил, чем у него, и отказывается сразиться с нами, — сказал, презрительно усмехнувшись, Эд.

— Полностью разделяю ваше мнение, сеньор. Наша армия производит сильное впечатление на нормандцев.

— Да услышит вас Бог, — сказал Понтье, — или лучше не Бог, а черт. Потому что я видел нормандцев в бою и могу вам сказать, что это опасные враги. Есть ли какие новости от короля?

— Скоро узнаете. Вот один из наших лазутчиков, — и Рауль обратился к нему: — Быстро расскажи, что ты видел? Ты видел моего брата? Где он стоит? Тебе встречались вражеские отряды? Где они? Сколько в них пеших воинов, всадников?

— Сеньор, — прервал его граф де Валуа, — дайте же ему сказать!

Покрытый грязью человек перевел дыхание.

— Его величество сейчас в Манте… Он двигается на Руан вдоль Сены… Просит, чтобы армии соединились около моста через реку Арш через три дня.

— Сражения были тяжелыми?

— До сих пор не было ни одной битвы.

— Мне все меньше нравится то, что происходит. Подумайте, мы вторгаемся в страну и, кроме крестьян, не встречаем никого. Король обеспокоен этим обстоятельством?

— Мне кажется, что нет, сеньор.

Рауль де Крепи энергично прищелкнул пальцами.

— Что ж, в таком случае нам не следует беспокоиться больше, чем это беспокоит короля.

В Аринкуре граф показал себя достойным своей дурной славы. Он схватил в церкви совсем юную девушку, пытавшуюся спастись бегством, и изнасиловал ее у подножия креста, после чего передал ее своим воинам.

Нагруженные добычей, французы оставили городок, предав его огню.

На ночь они остановились в Мортемере, на берегу реки Олн (жители Мортемера давно уже оставили земляные укрепления и само селение), разожгли большие костры, на которых зажаривали туши баранов, свиней, птицу. Было открыто много бочек вина. Потаскух заставили сойти с повозок и привели также нескольких хорошеньких девушек, схваченных по дороге. Часть ночи пьянствовали и развратничали. Брат короля был не из последних участников всего этого. Эд насладился сразу тремя несчастными девушками, которых с широко раздвинутыми ногами держали смеющиеся воины. Как только хозяин закончил с ними, на женщин набросились и остальные. Одна, еще несколько часов тому назад бывшая невинной девушкой, сошла с ума и бросилась в реку.

Наконец все погрузились в тяжелый сон. Только истерзанные женщины еще бодрствовали.

Незадолго до рассвета командовавшие нормандской армией Готье Жиффар и Гийом Креспэн окружили Мортемер, проникли туда и, убив заснувших часовых, подожгли город.

Внезапно разбуженные французы бросились к оружию и начали ожесточенно защищаться. С помощью жителей, вышедших из прилегающих лесов, нормандцы рубили и рубили. С яростью отчаяния французы бились десять часов без передышки. Одним из самых воинственных был Ги де Понтье, хотевший отомстить за своего смертельно раненного при осаде города Арк брата Энгеррана. К полудню большинство рыцарей были убиты. Брату короля Эду удалось бежать вместе с Раулем де Крепи и горсткой воинов. Оставшиеся были взяты в плен. Один из военачальников нормандской армии, граф д’Ё, приказал прикончить раненых и позволил жителям забрать некоторую часть вещей побежденных. Можно было наблюдать, как простые оборванцы забирали боевых коней, красивое дорогое оружие.

Герцог, находившийся на левом берегу Сены и следивший за передвижением войск короля, с радостью узнал о победе. Ночью Гийом Нормандский отправил гонца к Генриху. С вершины небольшого холма, возвышавшегося над лагерем короля, посланец закричал во все горло:

— Внемлите, французы… Я возвещаю вам печальную новость… Слушайте же, меня зовут Рауль де Тоени, я принес горестную весть… Посылайте повозки в Мортемер, чтобы забрать тела тех, кто вам дорог. Идите забрать их бедные останки…

В лагере все испытали чувство растерянности. Рыцари хотели тотчас отомстить за братьев по оружию. Потребовалось все влияние графа Анжуйского, чтобы их удержать.

— Может, это уловка, чтобы заставить нас разбежаться? Подождем возвращения посланцев.

Только один из них вернулся в лагерь, раненный.

— В Мортемере большинство погибло, остальные были взяты в плен.

— А мой брат? — спросил король.

— Пропал без вести.

Подавленный Генрих опустил голову.

— Прошу тебя, пойди полечи раны и отдохни.

Все молчали, подавленные поражением и уважая горе короля. Жоффруа Мартель заговорил первый:

— Мы что, позволим Бастарду снова одержать над нами победу?

— Нам никогда не везло, если мы отправлялись по дорогам Нормандии, — сказал Госслен де Шони. — Герцог Нормандский знает каждый кусочек своей земли, даже самый маленький ручеек, самую далекую из своих деревень. Он, не колеблясь, загонит с десяток лучших своих лошадей, чтобы на другом конце Нормандии защитить одно из владений, находящееся в опасности. В бою он рискует собой как никто другой, и ему нет равного, когда надо увлечь за собой войско. Я думал, что, если бы он захотел на нас напасть, мы сейчас были бы так же мертвы, как те, под Мортемером, несмотря на всю нашу храбрость. Я предлагаю уйти.

Все с изумлением смотрели на рыцаря, известного своей отвагой, чувствительного в вопросах чести, верного помощника короля. Генрих подошел к нему и долго задумчиво смотрел на Шони.

— Всякого другого, — сказал Генрих, — я приказал бы убить за измену. То, что ты говоришь, ужасно, но, увы, я боюсь, что ты прав. Как и ты, я хорошо знаю Гийома. Относясь с уважением к своему сеньору, он не нападет на меня первым. Он ждет, чтобы начал я. Тогда он уклонится от боя и завлечет нас в западню, где мы все погибнем… Да, мы должны уйти и накопить силы…

Филипп впервые участвовал в войне во Франции. Он рассчитывал, что ему представится случай отличиться. Кто знает, может, его произведут в рыцари на поле битвы?

Вдруг все его мечты о славе улетучились. Он не понимал, почему войско короля не бросилось преследовать нормандцев. Разве они не были обязаны отомстить за мертвых? На Руси всегда поступали так. Поведение, как и слова Госслена, удивили и разочаровали Филиппа. Его хозяин не приучил его к таким речам. Может, возраст погасил его пыл? Будь проклята старость, превращающая храбреца в старуху! Филипп попросил, чтобы его взяли в отряд, отправлявшийся в Мортемер. Оливье удивился этому:

— Что ты хочешь там делать? Не могильщиком же работать?

— Я не собираюсь быть могильщиком. Поедем со мной, ты сам увидишь.

— Король не отпустит меня.

— Тем хуже для тебя. Хочешь, я дам тебе тему, чтобы ты сочинил поэму.

— Что ты хочешь сказать? Разве я нуждался в помощи, чтобы сочинять песни?

Филипп не ответил; он оседлал коня и ускакал.

Ночью Оливье присоединился к приятелю.

— Если ты посмеялся надо мной, я тебя убью, — спокойно сказал молодой трубадур, устраиваясь рядом с Филиппом.

Глава двадцать вторая. Заступник мертвых

Как и было сказано, в Мортемере они нашли только трупы. У мертвых было забрано оружие, с них сняли военную одежду и даже обувь. Из благопристойности им оставили только рубахи. Вид места свидетельствовал о неистовой силе битвы и храбрости французов.