Гибель великого города

Вдруг танцовщица упала на землю. Кто-то, выскочив из-за камня, толкнул ее и выбил из рук кинжал. Теперь Вени была безоружна. Но она не оробела, не опустила головы.

— Певица! — яростно крикнула Вени. — Ты не ведаешь, несчастная, что над тобой уже витает смерть!

Нилуфар торжествовала, но в это время Виллибхиттур, так долго стоявший в растерянности, вдруг бросился к ней и схватил за руку. Египтянка разжала пальцы, и кинжал со стуком упал на землю. Поэт наступил на него ногой.

— Ты и мне не доверяешь, поэт? — воскликнула Нилуфар. — Ты испугался за эту ослицу? Чего бы я достигла, убив ее? Я только хотела доказать, что ни в чем и никогда не уступлю ей. Пусть она не считает себя ловкой и хитрой, Нилуфар ни перед кем, кроме самого Озириса, не склоняла головы!.. — Египтянка с отвращением отвернулась от поверженной противницы. — Нилуфар во многом согрешила, но никогда, ни для какой корысти она не согласилась бы убить невинного человека. — Виллибхиттур, не будь ко мне несправедлив! Я не хотела ее крови. Я рада простить ее! Если это животное в облике женщины хранит в себе хоть каплю человечности, она на всю жизнь запомнит, какой великодушной была Нилуфар в эту ночь. Нет большей кары, чем прощение. На моем месте она не поступила бы так, потому что она низка. Убей я сейчас эту змею, и мучения ее быстро окончились бы. Но я хочу, чтобы всю жизнь ее мучила совесть. Она строила козни, чтобы погубить меня, но я не жалею о том, что произошло сегодня здесь. Она ведь заблуждалась! Глупо думать, что высокочтимый таков лишь потому, что он мужчина. Нет, деньги и власть погубили в нем человечность! Пусть она будет с ним! Пусть живет эта низкая тварь, чтобы потом, вспоминая меня, она всякий раз содрогалась от отвращения к себе! Чтобы, сделавшись госпожой, она не испытала радости! Чтобы сознание вины вечно раздирало когтями ее сердце!..

Танцовщица опустила голову.

— Она снова потерпела поражение, поэт! — продолжала Нилуфар. — Именно ты спас ее в тот день, и я знаю, ты и сейчас так же решительно защитил ее. Но Нилуфар не мстительна. Эта танцовщица недостойна быть даже рабыней у Нилуфар! Она обманула своего возлюбленного. И пришла она сюда для того, чтобы, обнимая, убить его и растоптать его сердце за крупицу золота.

— Нилуфар! — воскликнул поэт. — Говоря так дурно о Вени, ты оскорбляешь и меня. Пусть Вени не любит поэта, но это не значит, что Виллибхиттур не любит Вени. Если хоть в одном уголке твоего сердца осталась любовь, ты не должна быть так жестока, Нилуфар!

— Но это правда, Виллибхиттур! — прервала его Нилуфар. — Вырвись хоть на мгновение из царства своих грез! Не приди я, эта женщина бросила бы твой окровавленный труп в бездну великого Инда! — Воздев руки к небу, она воскликнула: — О Изида! О великая, могущественная! Ты помогла предотвратить ужасное! — И затем снова обратилась к Виллибхиттуру: — Поэт, это правда, она убила бы тебя.

— Пусть будет так, — сказал поэт. — Пусть Вени исполнит сокровенное желание своей души! Пусть она докажет Манибандху, что и в ней бьется сильное сердце! Я покинул дом и близких ради мечты, чудесной мечты. Никто не сумеет отнять ее у меня. И пусть я сгорю в пламени любви! Пусть уйдут прочь те, кто пытался раздуть вражду между нами, и пусть они думают, что имеют дело с глупцом! Разве их насмешки могут погасить пламенную любовь?! — Вени! — крикнул он танцовщице. — Подойди ко мне! Если ты хочешь убить меня, так что же медлишь?

— Виллибхиттур! — вскрикнула Нилуфар. В ее голосе слышались рыдания.

Как благороден и велик этот человек! Он поднял с земли брошенный Нилуфар кинжал и протянул его Вени! Покой небытия он ценит дороже суетного шума жизни!

И как низка эта женщина! Даже благородство поэта не побороло в ней звериную жестокость.

Нет, если Нилуфар еще может быть счастливой, то только рядом с ним, — ключи, бьющие из прохладных глубин этой великой души, потекут в пустыне ее сердца, и тогда поднимутся густой рощей зеленые деревья там, где сейчас лишь песок и камни…

— Виллибхиттур! — заговорила египтянка. Отныне я обрела бессмертие. Я забуду всю свою надменность, я забуду ядовитый мрак своего прошлого, дай мне припасть на одно мгновение к твоим ногам! Как велик ты, поэт! Ты выше созвездия Семи мудрецов [14]… Ты благородный… великий… не знающий страха…

Устыженная Вени бессильно опустилась на землю. Ей казалось, что Виллибхиттур издевается над ней.

— Купец — злобная собака, а не человек, — продолжала Нилуфар. — Сегодня я осмелилась не поверить тебе, Виллибхиттур. Прости меня!

Она упала на колени и схватила руку поэта.

— Нет, не прощай меня! Человек, подвергнутый наказанию, очищается от невыносимой муки раскаяния. Поэт, для тебя я готова оставить все! Ты подаришь мне свою любовь, и я очищусь от всех своих грехов. Виллибхиттур, не давай убить себя! Если нужно кровью насытить адскую жажду Манибандха, отдай ему мою кровь! Ты должен жить, поэт! В мире мало хороших людей. Не для себя, а для меня, для всего мира ты должен жить…

Египтянка разрыдалась. Поэт поднял ее с земли.

— Ты плачешь, Нилуфар?

— Госпожа! — вдруг закричала Хэка. — Клятвопреступница сбежала!

Вени была далеко. Она мчалась по песчаному берегу и звала: «Возничий! Возничий!»

Поэт и Нилуфар, ошеломленные, посмотрели друг на друга. Неужели танцовщица так дорожит своей жизнью? Неужели она испугалась, что ее убьют?

— Нилуфар, ее нужно догнать! — предложила Хэка. — Прикажи, я подам колесницу.

— Не нужно. Она и так трясется от страха!

— Змея уползла рассерженной, — недовольно заметила Хэка. — Нельзя было упускать ее живой!

Эти слова будто разбудили Виллибхиттура. Он закричал:

— Вени! Вени! Вернись… Вени! Я вырву свое сердце и отдам его тебе! Не уходи, Вени! Я умру у твоих ног, если ты хочешь моей смерти. Только скажи мне сама об этом! Вени, вернись…

Звуки его голоса далеко разносились по берегу и пропадали над волнами Инда, — веками мчатся бурлящие воды, глухие и бесчувственные к людскому горю.

Руки Виллибхиттура безвольно упали вниз. Он как потерянный смотрел в темноту. Нилуфар жалобно молила:

— Не удерживай ее, Виллибхиттур! Эта женщина недостойна твоего великодушия! Ей хотелось хитростью одолеть тебя. Будь в ней мужество, разве она сбежала бы?! Рядом с тобой она словно тень величественной кокосовой пальмы! Ты страдаешь по пей, поэт и певец? Забудь эту обманщицу, она не заслуживает даже твоего взгляда…

— Замолчи, Нилуфар. Ты встала преградой между нами! Ты погубила мою любовь, мое счастье!

Нилуфар вдруг ощутила удар в сердце, ей почудилось, что вновь загрохотала земля. Поэт считает ее виновной во всем! Он оправдывает танцовщицу! Или это все — искусная игра? Но почему он так спокоен?

Египтянка опустила голову. Она была подобна цветку, в чьи лепестки вонзился шип. Кому она нужна? Мир, о котором она мечтала, не принял ее…

Вдруг она увидела, что поэт уходит. Нилуфар хотелось крикнуть, остановить его, — но по какому праву могла она это сделать? Он не принял ее нежности, ее любви. Как он жесток, как бесчувствен! И чем дальше уходил Виллибхиттур, тем нестерпимей становилось желание окликнуть его. Но вот он исчез за деревьями. Ушел, так и не поняв ничего! Нилуфар упала на землю и зарыдала.

— Виллибхиттур! — жалобно вскричала она, но поэт уже не мог ее услышать.

Хэка опустилась на песок рядом с ней и положила ее голову к себе на колени.

— Хэка!..

— Он ушёл, Нилуфар, — ответила рабыня, поглаживая ее волосы. — Слезы бессильны! Здесь опасно оставаться. Идем!

— А есть ли теперь для меня безопасное место? — с горечью проговорила египтянка.

— Нилуфар! — с нежностью и укоризной сказала Хэка.

Египтянке стало стыдно. Как посмела она думать, что все ее покинули? Нет, пусть она многое потеряла, зато приобрела прежнюю Хэку! Теперь Хэка не станет звать ее госпожой. Покровы сердца разорваны, гнездо страданий опирается теперь на ветви сочувствия подруги и уже не так тяжко обременяет душу.