Алия 70-х...
Алия 70-х... читать книгу онлайн
Сборник, который вы сейчас держите в руках, подготовлен группой репатриантов из Советского Союза, организаторов и участников семинара по гуманитарным проблемам. Большинство из нас приехали в 1976 и 1975 годах, когда уже были известны и, более того, широко рекламировались неудачи и трудности наших предшественников. Всем нам памятны неутихающие споры и упорные попытки доискаться до причин, понять, представить, объяснить. А доходившая до нас информация была достаточно противоречивой.
Однако уже там, в России, было ясно, и наш некоторый опыт в стране подтвердил, что алия и абсорбция — трудные для всех, но особенно для репатриантов из Союза — не исчерпываются неудачами и усталостью, конфликтами и разочарованиями. Но каков он — тот опыт жизнеустройства и жизнеутверждения, который исподволь накапливался на протяжении семи лет нынешней российской алии? Ведь ясно, что опыт и позиции наших друзей и коллег — знакомых и незнакомых, сумевших утвердить себя в новой жизни, во многом облегчают устройство и наше, и тех, кто за нами последует. Поэтому важно было понять как и какой ценой они строят свою жизнь, свой дом в этом новом для нас мире. Мы попытались узнать, что думают они, как живут, как чувствуют себя в стране, где, по словам Сола Беллоу, одновременно присутствует и дух Спарты и дух Афин, в стране, где при самой жестокой борьбе за ее существование нужно делать все для сохранения и обогащения традиционного творчества евреев — в области духовной, этической, интеллектуальной и социальной.
Мы взяли интервью у многих людей, чтобы узнать, с какими проблемами они сталкивались и какими путями их решали; как входили они в жизнь страны и как складывались при этом отношения с израильтянами; что вызывало протест и каковы были их предложения; как они оценивают опыт прошлого, новые жизненные перспективы — свои и детей; как менялось их мироощущение по мере пребывания в стране; как понимают они проблемы еврейства и Израиля, какую роль, по их мнению, играет и может сыграть российская алия.
Это и были вопросы, с которыми мы обратились к приехавшим в разное время и из разных городов Союза, людям различных профессий и поколений, объединенных лишь тем, что каждый из них нашел свое место в новом для них мире.
Поскольку мы убеждены, что проблемы алии и абсорбции — это прежде всего проблемы нравственные, психологические, социальные, нашей целью была не статистика, не цифры, не сводки и не справки, но попытка документально, живыми свидетельствами, воссоздать реальные судьбы российских евреев в Израиле, их отношение к стране, их перспективы и надежды.
Перед вами рассказы более двух десятков людей[1], которые, понятно, не могут представлять всю алию. Они лишь свидетельствуют о том, как многообразны пути и возможности тех, кто стремится к жизни, пусть нелегкой и небеспроблемной, зато осмысленной и гармоничной. Жизни, в которой человеческое и национальное достоинство перестают быть поводом и причиной постоянной душевной раздвоенности.
Нам кажется, они свидетельствуют и о том, что есть среди нас люди, которые, спустя годы, сумеют повторить то, что старый израильтянин сказал одному из олим[2]: «Вы еще увидите, прожив несколько лет, что есть очень много недостатков. Возможно увидите и хорошие стороны, если способны увидеть. Но всегда знайте, что мы старались. Мы хотели только лучшего для страны и для тех, кто приедет после нас».
Может быть, мы излишне самонадеянны. Но люди, с которыми мы встречались, их способности, профессионализм, умение отстоять свои позиции, глубокая и личная заинтересованность в судьбах страны и еврейства (российского, понятно, прежде всего) — все это поддерживает в нас надежду, что и наша алия, подобно прежним, сумеет вписать собственную страницу в историю народа и страны. Но страница эта только начата.
Мы — это канд. филос. наук Л. Дымерская-Цигельман (Киев, Иерусалимский университет)[3], канд. физ. наук В. Яхот (Москва, Реховот, ин-т им. Вейцмана), литератор Л. Уманская (Киев, Хайфа), главный редактор журнала «Сион» Р. Нудельман (Владимир, Тель-Авив), литератор М. Каганская (Киев, Иерусалимский ун-т), канд. мат. наук М. Лихт (Харьков, Цфат, ин-т прикладных исследований), социолог К. Мирошник (Киев, Хайфа), радиожурналист С. Заферман (Баку, Иерусалим), кинорежиссер И. Чаплина (Ленинград, Тель-Авив), литератор Я. Цигельман (Ленинград, Иерусалим), журналистка Е. Шехтман (Москва, Беер-Шева), студентка Ф. Кантер (Москва, Иерусалимский ун-т).
Председатель организационного комитета семинара
Л. Дымерская-Цигельман
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Кричевские подали документы в ОВИР, и в 1972 году Менахем, Мира и маленькая Рената прибыли в Израиль.
С радостью для себя Мира отметила, что ее страхи были напрасными, все здесь ей по душе — и звучные еврейские имена, которые никто не стесняется громко произносить, и дети, бойкие, самостоятельные, уверенные в себе, и еврейский образ жизни... Она вдруг почувствовала, что находится в родной, близкой ей среде, и поняла, что приехала домой.
Это, конечно, не значит, что жизнь Кричевских в Израиле с первых же шагов складывалась гладко и беспроблемно. С первыми трудностями они столкнулись в поисках работы. Чиновник в бюро по трудоустройству оказался человеком неквалифицированным и не очень-то ориентирующимся в электротехнике. Поговорив с ним раз-другой, Менахем понял, что инициативу надо брать в свои руки. Это было на третий месяц его пребывания в Израиле. Он уже мог примитивно изъясняться на иврите, и сам энергично взялся за поиски работы.
Человек довольно самокритичный, Менахем понимал, что поначалу ему не следует рассчитывать на многое. Он был молодым специалистом, только в 1969 году окончил институт, работал мало и несамостоятельно, квалификацию приобрести не успел. Он, конечно, мог бы найти место инженера-электрика на каком-нибудь предприятии, это не было проблемой. Но его тянуло к исследовательской работе.
Общеизвестно, что в поисках работы обычно преследуются две цели: с одной стороны, хочется найти что-то для души, с другой стороны — ищешь хорошую зарплату. Когда начинаешь обживаться на новом месте, когда все приходится начинать с нуля — обзаведение квартирой, хозяйством, эта вторая сторона даже самым большим романтикам не кажется несущественной. Правда, Менахем понимал и другое: необходим профессионализм, нужно приобрести опыт, научиться применять накопленные теоретические знания — это будет его главный капитал, который обеспечит все остальное.
Везде, куда он ни приходил в поисках работы, его приветливо встречали, терпеливо выслушивали его заикающийся иврит, давали советы.
— Евреи любят давать советы, и олимы говорят: может, впрямь, мы приехали в страну советов, — посмеивается Менахем, вспоминая те дни. — Я был в Тель-Авивском и Иерусалимском университетах, в Хайфском Технионе, в институте имени Вейцмана. Работу мне нигде не предложили, но помочь пытались: находили адреса, связывались при мне по телефону, даже, отрываясь от своих дел, подвозили на машине. А ведь все это были люди занятые: ректоры, заведующие лабораториями, даже заместитель министра связи. Так, в конце концов, я попал в Беер-Шеву.
Беер-Шева мало чем отличается от любого современного молодого города: четкие кварталы домов, прямые, широкие улицы. Но есть в ней и своеобразие: соседство новых кварталов со старым городом, современных архитектурных ансамблей с восточными мазанками, верблюдами и колючками. После московского шума, беготни, необозримых концов особенно чувствовалась прелесть провинциального городка, где все под рукой. А в смысле благоустройства и системы обслуживания Беер-Шева ничем не отличается от Тель-Авива.
Менахем начал с должности ассистента на кафедре электричества и электроники. Вел лабораторные работы, проверял упражнения, на ходу — от студентов, обучаясь ивриту. Они купили хорошую большую машину, а мебель подержанную, так как на новую денег не хватило.
— Надо сказать, что заработать деньги здесь не проблема, если готов «вкалывать», — объясняет Менахем. — Когда деньги нам были особенно нужны, я пошел на химический завод, который расположен здесь поблизости. Работал вечерами электриком с почасовой оплатой. Но потом стало жаль своего времени. Я увлекся исследовательско-инженерными разработками, и, когда с деньгами стало полегче, бросил завод.
В его распоряжении было современное оборудование университетской лаборатории, с помощью которой он мог проверить любую свою разработку. Первая же его работа — стартер для электрических машин — принесла Менахему славу. Его стартер оказался в списке десяти лучших мировых изобретений 1975 года. Центральная израильская газета «Маарив» поместила портрет Менахема Кричевского и описание его изобретения. Им интересовались корреспонденты, о нем говорили по радио. Следующей его серьезной разработкой было устройство для защиты людей от поражения электрическим током.
— Что здесь замечательно, — так это возможность проявлять инициативу, чего у меня в советском научно-исследовательском институте и близко не было, — рассказывает Менахем. — Вот, убедился я, что одному, без группы, работать трудно. Сел и написал программу для группы, которая могла бы заниматься разработкой новых устройств в области электротехники. Составил приблизительный список необходимого оборудования, подсчитал, сколько человек должно быть в такой группе. В общем, подал программу на полтора миллиона лир. Она, конечно, не прошла в таком виде, но сама идея нашла отклик, и при исследовательском отделе университета была создана более общая группа — механиков и электриков. Отстоять отдельную группу не удалось, но создал свою подгруппу электриков.
В этой подгруппе — четыре человека, все — новые репатрианты из Советского Союза. Они не только ведут исследовательскую работу, но и налаживают связи с заводами, предлагают им идеи.
Менахем считает, что в Израиле он работает намного интенсивней, чем в Союзе. Там на реализацию исследования, внедрение его в производство уходят годы и годы. Здесь — обращаешься на частный завод, и, если его устраивает твое изобретение, то не пройдет и года, как оно будет внедрено и освоено. А как же с пресловутой израильской бюрократией?
— Есть, конечно, и бюрократия, которая мешает, тормозит. Куда ж денешься без нее? Но ведь самих инстанций намного меньше. Да и бюрократии все-таки тоже меньше. Мне, например, надо договориться с дирекцией завода. Я могу это сделать без проволочек.
У Миры с работой не все так гладко, как у Менахема. Она преподаватель музыки и работает в консерватории — так в Израиле называются музыкальные школы. Но здесь музыкальное образование находится на другом уровне, чем в Советском Союзе, у него здесь другие цели и задачи. Как правило, в Израиле обучаются музыке не для того, чтобы потом сделать ее своей профессией, а скорее — для общего образования, поэтому и отношение к ней другое.
— Я пожалела здесь о своей специальности, — говорит Мира. — Я привыкла к другому подходу, перестроиться трудно, и работа меня не удовлетворяет. Я бы хотела работать концертмейстером, расти профессионально...
Утро Менахема начинается с синагоги.
... К семи утра он возвращается, как раз к тому моменту, когда просыпаются дети. К половине восьмого семья сидит за столом, завтракает, к восьми за Даником приходит няня, а Миша подвозит Ренатку в садик и едет на работу. Мира работает во второй половине дня, и с утра у нее есть возможность заняться домашними делами.
— У нас не было своего дома в России, — рассказывает Мира. — И здесь, когда у нас появилась собственная квартира, стал вопрос, каким будет наш здешний дом. Сделать его еврейским — а что это значит? Наши знания в еврействе практически были равны нулю. Но все-таки, однажды подумав, мы решили начать с малого. Стали соблюдать субботу. Почему именно с этого начали? Из-за детей. Мы подумали: каким наш дом будет для детей? В Израиле во всех детских садах отмечают приход субботы, и детям объясняют, что это день отдыха, положенный по законам Торы. И вот они приходят домой из садика, а дома нет ни отдыха, ни праздничной обстановки. Поэтому мы и начали с субботы. Мы сегодня, конечно, больше евреи, чем были пять лет назад.
Чувствуют ли они себя в Израиле уютно?
— Это чувство, что мы дома, было у нас с самого начала, — говорит Мира. — И это, конечно, самое главное, решающее. Когда есть это чувство, то все вокруг воспринимается иначе, смягчается, прощается... — Пожалуй, с каждым годом мы живем все уютней,
— добавляет Миша. — Ведь ощущение уюта — это приобретение определенных привычек и общности среды, прежде всего духовной. Я начал с азов. Прежде всего прочел Танах, не критику, не искажения, а сам Танах, сначала на русском языке, потом на иврите. Прочел Тору, узнал, как еврейский народ толковал ее, то есть не узнал, конечно, а только узнаю...