Баязет

ерные скелеты, прожженные солнцем до костей; хрипатые и обросшие космами, покрытые чирьями и вшами, мутноглазные, они тянулись к нему, лаская его и целуя, - и штабс-капитан почти с ужасом едва узнавал в этих людях своих верных товарищей.

- Милые вы мои, - сказал он. - До чего же вас тут скрючило!

Некрасов не выдержал - заплакал. Тогда баязетцы стали утешать его, и он услышал их смех, даже их шутки, звучавшие для него сейчас как скрип костей. Это его поразило - они оставались прежними, обгорело все снаружи, но внутри еще жили их крепкие души, черт побери...

Возвращение штабс-капитана спутало картишки в том удачном пасьянсе, который разложил комендант Штоквиц, и соперничество офицера, более грамотного и более любимого солдатами, вдруг заставило Ефрема Ивановича передвинуть своего туза в другую колоду.

Когда они остались одни, капитан сказал Некрасову вполне откровенно, с этакой подкупающей улыбкой:

- Черт вас принес обратно! Что вам на хуторе-то не сиделось?..

Не сердитесь: тут и без вас на каждой клетке по хорошей дамке имеется. Короля, - сказал он про Исмаил-хана, - мы только что в сортир посадили...

- Ефрем Иваныч, - ответил Некрасов, не обижаясь, - высокие чины в наше время похожи на египетские пирамиды. Их острых вершин могут достичь лишь два рода живых существ, а именно - орлы и пресмыкающиеся. Я не собираюсь парить, но отказываюсь и вползать! А потому...

Им помешали своим приходом Ватнин и Клюгенау, а потому Некрасов решил воспользоваться их присутствием, чтобы сразу поставить точку над "i".

- Сейчас, - сказал он, - важно дело, как говорил покойный Никита Семенович, и позвольте мне, господа, разделить судьбу гарнизона наравне со всеми. И если вам угодно, любезный Ефрем Иванович, то я согласен подчиняться вашим приказам. Пришел за делом, а славы не ищу...

Штоквиц натужился, заползал глазами по полу.

- Я, - ответил он, - остаюсь только комендантом.

- Опять шара в тот же угол, - засмеялся Ватнин. - Куды как трудно наследство делить!

- А кто же будет, пардон, иметь власть над нашими телами и душами? спросил Клюгенау.

- Только комендант, - твердо закончил Штоквиц.

- Придется... мне, - сказал Ватнин и свистнул нагайкой. - Ну, держитесь тогды!..

Ватнин или не Ватнин, но расчет Штоквица и в этой колоде оказался правильным. У этого капитана был какой-то собачий нюх на все повороты. И даже сейчас, по прошествии множества лет, еще находятся историки, которые приписывают Штоквицу главную роль в защите Баязета. Очевидно, это происходит потому, что, пытаясь найти истинного начальника гарнизона, историки его не находят, а потому им остается одно: приписывать все заслуги командования коменданту крепости.

- Ломай! - приказал Ватнин, и эриванцы стали откатывать от ворот крепости каменья, освобождая выход.

Пользуясь некоторым затишьем, люди были собраны во дворе.

Пришли офицеры, под сводами арки расположились музыканты.

Люди давно уже не собирались вместе, оттого словно обрадовались