В дни Каракаллы

и еще Марциал писал, что многие матроны являлись сюда Пенелопами, а уезжали Еленами. Я тоже искал какую-то неведомую встречу, и порой женский смех, от которого трепетали нежные перси горожанки, заставлял сжиматься мое сердце сладостными предчувствиями.

7

Здоровье Делии ухудшалось с каждым днем. Решено было позвать к ней врача. Обратились к неаполитанскому медику Ксенофонту. Этот огромный человек с волосатыми руками и черной бородой, приложив ухо к спине больной, долго слушал одному ему ощутимые шумы болезни. Потом прикладывал к нежной коже два пальца и стучал по ним двумя пальцами другой руки. Он мял Делии живот и спрашивал:

— Здесь не болит?

Делия покачала головой.

— А здесь?

Тот же жест.

— И в этом месте не больно?

— Не больно.

— Теперь все ясно, — удовлетворился осмотром врач и стал объяснять, какие отвары нужно пить Делии.

В заключение глубокомысленно пощупал еще раз пульс, определяя волнение, какое больная испытывает при произнесении того или иного слова, и заявил, что не помешает в данном случае и молочное лечение.

Так или иначе Вергилиану необходимо было посетить свое поместье. Хозяйство находилось там в большом запустении, оставленное на вороватого управителя. Его звали Нумерий. Когда он приезжал в Рим с докладом господину, то рассказывал, что дом и все строения пришли в ветхость, оливковые деревья разрослись в тенистую рощу. Кроме управителя, в имении трудился еще один старый раб и благодарил богов, что хозяин забыл о нем и что Нумерий не слишком требовательный надсмотрщик. Как я потом убедился, это соответствовало истине. Нумерий считал, что нет никакого смысла утруждать себя излишним рвением, и любил полежать где-нибудь в прохладе и выпить в одиночестве кувшин вина, философствуя о земной суете. Снисходительному господину он слал много отчетов и очень мало оливкового масла, ссылаясь на червей, пожирателей оливок.

Вергилиану не стоило большого труда убедить и меня, что поездка в Оливий, расположенный не так далеко от Путеол, вполне в моих интересах. В этот порт скоро должна была прийти «Фортуна», и Трифон мог доставить меня на остров Родос, откуда постоянно ходили корабли в Понт, и я еще раз поверил поэту.

Делия улыбнулась, когда Вергилиан предложил ей поехать в те места, где прошло его детство.

— Неужели и ты был маленьким и цеплялся за подол матери?

Поэт всячески расхваливал свое имение:

— Оливий — чудесный уголок. Владение называется так по оливковым деревьям, посвященным Минерве. Дом, построенный предками, стоит среди виноградника. Лозы посажены на покатом холме. Море не настолько близко, чтобы чувствовался запах рыбы, но из окон можно любоваться кораблями, что везут пшеницу в Рим. Правда, там все запущено, и надо, чтобы Теофраст привел дом в надлежащий вид. Скоро наступит сбор винограда. Он исцелит твое нездоровье, Делия. И, конечно, мы возьмем с собою нашего друга.

Как я мог отказаться от этой милой дружбы!

Присутствовавший при разговоре Наталис, которого тоже занесло счастливым